Открытое
Шрифт:
— Здесь нечего знать, — отрезала Оралье.
Кенрик грустно рассмеялся, отступая назад.
— Эмпаты — ужасные лжецы.
— Кенрик…
— В тот раз, когда ты была больна, — перебил он. — Когда ты не позволяла мне водить тебя к врачам. Я оставался рядом с тобой всю ночь, просто чтобы быть в безопасности. И было несколько моментов, когда я не мог сказать, спишь ты или бодрствуешь. Ты ворочался и что-то шептала снова и снова. Что-то, что звучало… очень похоже на салдрин.
Софи почувствовала, как у нее отвисла челюсть.
«Салдрин» — это был правильный термин для мунларка.
— Это не значит… —
— Я видел, как ты расстроилась, когда Прентиса отправили в Изгнание. И я видел выражение твоего лица, когда Олден принес нам эту нить ДНК. Все думали, что это розыгрыш или недоразумение, но только не ты. Не пытайся отрицать это, Ора. Я видел, как ты вздрогнула, когда он произнес фразу «проект Мунларк», и ты изо всех сил старалась остановить поиски Олдена. Думаешь, я не знаю, что именно ты убедила Бронте приставить кого-то в кабинет Кинлина, чтобы он присматривал за всем?
— Значит, он знал, — сказала Софи, когда обе Оралье сдавленно всхлипнули. — Он знал, что ты моя…
— Должно быть, — прошептала настоящая Оралье. — Но я понятия не имела. Он никогда не говорил… — Она наклонилась ближе к его проекции, крича: — Почему ты не сказал мне, когда я вспомнила?
Кенрик, конечно, не ответил.
А Софи изучала его, пытаясь решить, хочет ли она смеяться или плакать, или телепортироваться куда-то далеко-далеко.
Еще один человек, которому она доверяла, который что-то скрывал и лгал ей каждый раз, когда она его видела.
Это было самое худшее в жизни мунларка… если не считать того, что ее постоянно пытались убить враги.
Никто никогда не был тем, за кого себя выдавал.
— Что он имел в виду, говоря, что ты была больна? — спросила она, пытаясь собрать воедино как можно больше реальной истории.
Оралье прижала руку к животу.
— Процесс предоставления Черному Лебедю того, что им было нужно для твоей генетики, оказался более сложным, чем я ожидала… физически и эмоционально. И Кенрик пришел сразу после того, как я вернулась домой с процедуры. Я пыталась скрыть это от него, но чуть не упала в обморок, едва открыв дверь. Поэтому он настоял на том, чтобы позаботиться обо мне. Но… я проснулась одна. Он сказал мне, что пошел домой после того, как я, наконец, заснула. Очевидно, нет.
— И именно из-за тебя Кинлин решил, что секретарь докладывает о нем Совету? — уточнила Софи, вспомнив, как Олден впервые привез ее в Атлантиду. — Не Бронте?
— Похоже, Бронте не нужно было убеждать. Все, что я сделала — это предположила, что Кинлин и Олден, возможно, превышают свои полномочия… а потом я убедилась, что получила отчеты об их деятельности, чтобы следить за прогрессом Олдена, а также удалить любые заметки о тебе из протокола. Я пыталась защитить тебя!
Софи понятия не имела, что делать с этой информацией, кроме как засунуть ее в другую мысленную коробку вещей, с которыми ей придется иметь дело позже.
Ее мозг был довольно загроможден ими.
Когда-нибудь ей придется набраться храбрости и попытаться распаковать их. Но сейчас она вернулась к воспоминаниям, наблюдая, как Кенрик поднял руку, чтобы заставить Оралье замолчать.
— Не утруждай себя ложью, которую собираешься выдать, — сказал он ей. — Мы оба знаем, что я прав. И… я понимаю. Или, во всяком случае, пытаюсь.
— Кенрик…
— И
Рот Оралье начал складываться в одно слово. Но в последнюю секунду она перешла на приглушенное: — Да.
Кенрик серьезно кивнул.
— Ты знаешь много других вещей, о которых не говоришь мне?
— Клянусь, Кенрик. Это было частью сделки. — она перевела взгляд на свои ноги. — Я полностью отделена.
— Хорошо. Так будет легче защитить тебя.
— Я не нуждаюсь в твоей защите!
— Нет, нуждаешься. И ты ее получишь. Я буду здесь, рядом с тобой, даже если мне придется притворяться, что между нами чисто профессиональные отношения. Все в порядке. — добавил он, вытирая ее свежие слезы. — Я знал, что разговор пойдет именно так. Как ты думаешь, почему я никогда раньше ничего не говорил? Я просто… надо было сказать… хотя бы раз. Просто посмотреть, что будет. А сейчас, похоже, самое подходящее время, потому что ты все равно ничего не вспомнишь.
Оралье закрыла глаза и судорожно вздохнула.
— Ты не умеешь скрывать свои чувства, Кенрик. Они там… каждый раз, когда я рядом с тобой.
Его улыбка была душераздирающей.
— Знаю. Эмпаты могут быть ужасными лжецами… но они всегда находят более глубокую правду.
— Мы не похожи на Телепатов. Мы не можем похоронить его или стереть, — пробормотала Оралье.
— Совершенно верно. — Кенрик заправил ей за ухо еще один локон, прежде чем поправить капюшон и прижать два пальца к виску. — И все же тебе будет трудно понять, что ты чувствуешь без контекста, верно? Так как насчет того, чтобы я помог тебе с этим? Я думаю, что пришло время оставить все это позади, не так ли?
— Что ты делаешь? Ты не должен этого делать…
Проекции мигнули, как будто кто-то щелкнул выключателем.
В каком-то смысле Кенрик так и сделал.
— Ну, — сказала Оралье, обхватив пальцами тайник и прислонившись к стволу Панакес. — Это… не то, чего я ожидала.
— Я тоже, — согласилась Софи, пытаясь сообразить, с какой эмоцией ей следует согласиться.
Воспоминание было сильным, захватывающим и опустошающим… но в то же время до смешного разочаровывающим, сводящим с ума и бессмысленным.
И это все, что у них было, чтобы помочь Кифу?
Новое слово, которое ничего не значило, смутное упоминание о разговоре с Финтаном о Стелларлуне — о котором он, очевидно, ничего не знал — и о несчастной истории любви Кенрика и Оралье?
— Все нормально, — сказала ей Оралье, засовывая свой тайник в карман, скрытый в ее платье. — Это не тот тупик, о котором ты думаешь.
— Почему? Неужели это, наконец, вызвало другие воспоминания?
— Нет. Но я знаю, где мы можем их найти. В тайнике Кенрика явно есть нужная нам информация. Должно быть, именно поэтому он попросил меня передать его тебе, если с ним что-то случится, и поэтому он убедился, что у меня есть способ открыть его. Он работает иначе, чем мой, так как внутри есть несколько воспоминаний, но последовательность доступа на самом деле немного проще. — Она протянула руку. — Я тебе покажу.