Открытые окна
Шрифт:
С улицы в Катькин двор вошли наши мама и папа.
Костя им махал с высоты, счастливый.
И мама уже бежала к турнику с криком:
— Тебе нельзя!
Я машинально подумала: «Ну, зачем она так? Зачем — чтобы и эти мальчишки знали, что Костя не такой, как они?»
Но мама всё повторяла:
— Доктор сказал… Отслойка сетчатки будет, ты ослепнешь …
И папе командовала:
— Сними же его!
Костя спрыгнул на землю сам, спружинил ногами — всё ловко, быстро, но видно было, что чувствует
Я наблюдала, стоя в распахнутой калитке.
Мама начала:
— Вот как вы без старших…
И тут они все меня увидели.
Мама сразу оказалась рядом со мной, схватила в охапку, в воздух подняла, потащила с Катькиного двора.
Я твердила:
— Это я об ветки, об ветки поцарапалась…
Папа пытался что-то сказать, пытался отнять меня. Мама, захлёбываясь негодованием, кидала ему, видно, повторяя его недавние слова, передразнивая:
— Ничего! Они там с ребятишками!
И, дёргая Костю за руку, вопрошала:
— Чего вас опять к этой шпане понесло? Во дворе, что ли, не сиделось?
У ворот Анны Ивановны я мельком увидела нашу машину. Папа, оказывается, заехал за мамой в Собакино, и они вместе приехали забирать нас.
В доме хозяйка снова доставала вату, перекись водорода. Говорила:
— Бывает, бывает всё. Дело молодое…
И маму учила:
— Она говорит, ветками снова поцарапалась. Как тот раз в малине. А ты ей и верь…
Мама возмущалась:
— Так как же «верь», я сама вижу…
Хозяйка отвечала миролюбиво:
— А иногда надо и глаза закрыть. Видишь-то видишь, а сама — как бы и не видишь… Вот мы сейчас ранки-то смажем, и заживёт всё, и следов не останется.
Костя рядом стоял и молча сочувствовал мне — пока папа не позвал его воду носить. Папа успел пройтись по дому и углядеть, что в кухне бак наполовину пустой.
Потом мы за столом сидели. Ужинали. Хозяйка робко говорила маме:
— Хотела просить, чтобы оставались ещё, сколько можете… Или чтоб детей оставили — пожить. Им что за интерес такой — снова на асфальт?
Будто ждала, что мама ответит:
— А что? И пусть остаются!
Но мама сказала вежливо:
— Спасибо, мы уже отдохнули.
Папа кашлянул, точно ему было неловко.
Я поглядела на него и на Костю.
Они сидели рядом, похожие друг на друга.
Оба кудрявые и в очках.
Но так они всегда похожи.
А сейчас они долго носили воду. Заполнили не только зелёный бак на кухне, но и котёл в бане, и бочку во дворе. И видно было, что оба ещё не устали. И если бы у хозяйки были другие баки, и бочки, и котлы, они бы заполнили их тоже.
Поработав, они умылись во дворе, поливая друг другу из ковшика, а вытираться не захотели. Футболки они надели на мокрые
Папа сказал нашей хозяйке, будто маленькой:
— Мы бы остались у вас на выходные, да я ведь и в субботу работаю. Мне завтра на работу.
Мама посмотрела на него, как будто он говорит что-то не то.
Папа увидел, что мама недовольна — и захотел сменить тему разговора. Он повернулся к Косте:
— Слушай-ка, сын… А мальчик, который в космонавты собирался… Вы встретились?
И это тоже получилось невпопад. Потому что мама ответила за Костю:
— Я же в машине рассказывала тебе про космонавтов!
Потом поглядела на меня пристально и добавила:
— И про звездочётов тоже.
Я поёжилась. Что сейчас будет? Наверно, папа скажет: «Я не хочу разговаривать с девочкой, которая обманывает маму».
Но папе-то хотелось разговаривать! Наверное, он сильно соскучился по нам.
Он улыбнулся мне виновато: хотел бы, мол, поболтать, но мама рассердится… И снова к Косте повернулся:
— Твои друзья, вижу, в городе со щенками бегают…
Костя нахмурился. Нет у него в городе никаких друзей.
Сказал неохотно:
— Да, это у Орефьева щенок…
Папа обрадовался, что Костя поддержал беседу:
— Ну да! — отвечает. — И этому щенка купили… К тебе ещё заходил. Вместе они теперь двух собак воспитывают, с утра до ночи, только и слышно во дворе…
— Юрову — щенка? — насторожилась я.
Кто ещё к Косте заходил?
Если, думаю, даже у Юрова собака, то и нам купят.
Но потом глянула на маму и поняла, что не захочет она покупать собаку. У мамы стало уж совсем обиженное лицо — оттого, что мы о собаке заговорили.
Но сразу же она постаралась улыбнуться. И спрашивает папу:
— Компьютер-то наш — живой?
А сама на Костика глядит. Я, мол, не против игры, если — в каникулы. Я понимаю, что ты любишь…
И я бы, может, играть любила — если бы Костя мне позволял. Но он позволит — как бы не так… Значит, я буду гулять с девчонками, а после разогревать нам с Костей суп. Вечером мама придёт: «Суп ели? А тарелки за собой вымыли?» А если в доме окажется не прибрано, то она спросит: «Чем вы сегодня занимались?»
Спрашивать она будет только у меня. В каникулы её не беспокоит, что Костя зря тратит время. И он сможет сколько угодно играть в своих в тазоголовых.
Хотя, может, его затянет ещё какая-то игра. И друзья тоже переключатся на неё. Чтоб не расставаться. И Миша, и Ли Джин, и Хью. А если захочет, он сможет познакомиться ещё с кем угодно.
А Макара не будет теперь даже в сети. И Лёни там не будет — всё лето. Вот осенью он, может быть, снова начнёт играть… С Костей, Костя же меня за компьютер не пускает.