Открытый научный семинар:Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011
Шрифт:
Деструкция не значит разрушение. Это значит развинчивание и обнаружение
подпочвы. В частности, и тут я соглашаюсь с критикой Сергея Хоружего и многих других,
человеческое присутствие оставалось как правило под почвой метафизической картины
мира. Метафизическая картина мира скрывала человека. Хотя в подпочве всякой метафизики
лежит этот основной вопрос, который называется «человек». Только философия, взятая в
своей полноте, может составить органон глубокого
вопрос очень прост: философия антропологична, потому что человек философичен. «Что
7
значит быть, а не каково это бытие». Это фраза из Хайдеггера. Вы можете заранее
предположить, что все, что я говорю о греческой и новоевропейской философии, заранее
поставлено в контекст хайдеггеровской деструкции первой метафизики и философии. «Мы
философствуем не временами, но постоянно и необходимо, поскольку мы существуем как
человеки. Присутствовать в качестве человека, значит философствовать. Животное не может
философствовать. Бог не нуждается в философствовании. Философствующий Бог не был бы
Богом вообще, потому что существо философии в том, что она есть конечная возможность
конечного человека. Это бодрствование конечного существа, бодрствование, внимание
которого обращено на смысл самого бытия со всем, что может быть в этом бытии», — это
слова Хайдеггера.
Человек философичен по меньшей мере в двух смыслах. Один я уже назвал — это то,
что человек задает вопрос о том, что он такое и отвечает себе, что он существо, задающее
вопросы. И всякий ответ предполагает, что вопрос никуда не делся. Вопрос первичнее
ответа. Восстановление этого вопроса и есть дело философии. И второе, немного более
трудно объяснимое. Поскольку душа человека есть некоторым образом все, как говорит
Аристотель, человек внутренне отнесен ко всему. Это и называется для философии
разомкнутостью человека. Это термин Хайдеггера. В философии эта разомкнутость
называется мышлением. Человек здесь — это отступание и отстранение о того, во что ты
вписан со всеми своими потрохами. Возможность отступить от этого в вопросе о нем и
значит в философии о, что называется мышлением. Процитирую еще одну фразу Хайдеггера:
«Только потому, что в основании человеческого бытия приоткрывается ничто, отчуждающая
странность сущего способна захватить нас в полной мере. Только когда нас теснит
отчуждающая странность сущего, оно пробуждает нас и вызывает удивление. Только на
основании удивления т. е. открытости ничто возникает вопрос «почему?» Только благодаря
возможности этого «почему?» мы способны спрашивать целенаправленным образом об
основаниях
обосновывать для нашей экзистенции становится доступной судьба исследователя». И
внутри этой исследовательской судьбы мы можем конструировать разные модели.
Итак, человек разомкнут относительно себя и относительно мира. В основании
человеческого бытия лежит вопрос. Это фундаментальное вопрошание и есть
философствование или мышление. То, куда отступает человек в целом — это и есть
мышление для Хайдеггера, которое вслед за ним по отношению ко всему целому можно
назвать «ничем». Мышление для философии есть возможность отступления в это «ничто».
Философское определение человека — человек есть существо, онтологически озадаченное.
Если это определение выставить, то мы видим, каким образом с таким определением
человека связано то, что он способен образовать некую эпистему масштаба первой
философии. Поскольку там, где определяется смысл бытия, там определяется и смысл
разделенности этого бытия на разные сферы реальности. Там определяется и такая сфера,
которая называется человеком только уже онтически, а не онтологически. И смесь
онтического и онтологического — типичная смесь для разного рода антропологий в узком
смысле слова.
Свой доклад я сумел разбить на некоторые ступеньки. Я буду по этим ступенькам
двигаться, и перспектива будет вырисовываться. Поэтому я надеюсь, что можно будет
прерваться где-то и сказать: «ну и так далее». Есть два события внутри философии, где этот
поворот, на который я обращаю внимание, откровенно сказался. Философия испытывает
внутри себя странную судьбу. Она так центрирована, но по внутренней своей логике
превращается в метафизику. В метафизике, конечно, многое будет забыто и человек в том
числе в этом исходном онтологически озадаченном и метафизику порождающем своем
качестве. Две точки есть в истории философии, где можно обнаружить то, о чем я говорю.
Первая — это философия Хайдеггера. Она в отличие от многих философий сформулировала
радикальную задачу современности. Деструкция онтологии Хайдеггером толком не была
8
проведена, и не было развито изменение метафизического способа мыслить, изменение того
метафизического способа озадаченности, внутри которого существует человек. У Хайдеггера
мы находим только намеки на критику. И он сам это понимал и говорил, что это все только
подготовка.
Теперь о том, где эта озадаченность впервые поразила человека. Это произошло в