Открывашка и пробой
Шрифт:
— А куда трудоустраиваться идти? — спросил я. — Мне коровы нравятся.
— Так в контору! — как само собой разумеющееся указал он вперед и налево, в сторону агрохолдинга. — Ток ты бы сначала с Зинкой поговорил — вдруг не пустит, — посоветовал он. — А там она потом сама и договорится.
— Спасибо, так и сделаю, — поблагодарил я его. — Извините, меня друг ждет, — указал на прячущегося за углом забора Лёху.
— А, это этот, Маринкин, — подслеповато прищурившись, опознал он пацана. — Хорошо, что подружились — у него шило
— Буду, — пообещал я. — Карл Генрихович, извините, если не мое дело, а почему корова не со стадом?
— Дык вчера сбежала, зараза, — развел он руками. — Не хочет, значит, в стайке летом сидеть, — хохотнул. — Всю ночь за ней, паскудой, по лесам бегал — кое-как в деревню загнал.
— Спасибо за ответ, — поблагодарил я.
— То же мне одолжение! — отмахнулся он. — Ну покеда, еще свидимся, если не помру!
Похохатывая собственной мрачной шутке, он пошел домой, не забыв взять за ошейник корову. Из-за забора показался краснорожий от смущения Лёха, обиженно буркнувший Карлу Генриховичу в спину:
— У самого шило в жопе!
Глава 8
На второй час прогулки с переодевшимся в черные шорты и желтую футболку Лёхой я наконец-то набрался смелости спросить:
— А кто у нас в Липках самый старый коренной житель?
Вопрос стал итогом долгих раздумий, стартом которых послужил увиденный в телевизоре Газманов. Если есть он, значит есть и другие люди. В том числе — знакомые мне по прошлой жизни. Я же родился и вырос в Липках, я там всех знаю, а значит — просто обязан встретить кого-то знакомого.
— Кузьма Ильич, — не задумываясь ответил Лёха. — Он с Володькой живет, оборотнем — типа квартирант. А жену жуки шесть лет назад съели.
— Знаешь, где он живет? — спросил я, старательно давя поднимающуюся из глубины души надежду.
Кузьмой Ильичом звали дедушку-ветерана, который приходил в нашу школу на праздники.
— Знаю, — кивнул пацан. — А тебе зачем?
Ультимативный, подходящий к любой ситуации ответ, на помощь!
— Просто.
— Ну пошли, — остался доволен ответом Лёха. — Как раз магазин по пути.
Сделав пару шагов, он смущенно признался:
— Только у меня денег нет.
— И у меня нет! — развел я руками. — Снаружи посмотрим и нормально — вдруг меня баба Зина за хлебом отправит, хоть буду знать куда идти.
Шагая рядом с рассказывающим историю о том, как он однажды чуть не поймал воробья, Лёхой, вспоминал знакомство с его матерью, улыбчивой, худой тридцатитрехлетней темноволосой женщиной с грустными глазами. Чаем с пирожками с луком и яйцом нас принудительно напоила, не забывая напоминать, что в Липках хорошо и просить меня «приглядывать за оболтусом» — к большому огорчению моего маленького друга, который «сам за кем хошь присмотрит».
— А потом я башкой к
— А почему в ловушку поймать не попробовал? — сочувственно повздыхав, спросил я.
— Да ну, так не интересно, — отмахнулся он.
Деревенский «аксакал» жил около леса, в конце переулочка с названием «Сосновый». Дома здесь выглядели постарше — видимо, когда-то именно отсюда начались Липки. Сосен не видать — поселок окружают березовые рощи с редкими вкраплениями елей.
— Вот тут Кузьма Ильич живет, — указал Лёха на ничем не отличающийся от соседних, окруженный окрашенным синим забором и побеленным штакетником, дом.
Занавеска выходящего на дорогу окна шевельнулась, и я чуть не завопил от восторга — Кузьма Ильич оказался тем самым! Это покрытое морщинами, но всегда гладко выбритое лицо с выцветшими от времени, бледно-голубыми глазами под аккуратно уложенными на плешь, сохранившимися по бокам головы седыми волосами я ни за что не перепутаю!
Старик открыл форточку и скрипучим голосом приложил Лёху:
— Иди-ка ты, охальник, в другом месте пакости, а то Володька с работы вернется и уши тебе надерет!
Примерно так реагируют на появление Лёхи почти все встреченные нами пенсионеры. Но без агрессии — что-то типа местной традиции, полагаю, но все равно впечатляет — это как надо суету наводить, если каждый встречный первым делом предупреждает этого не делать? При мне пацан ничего такого не делал — нормальный деревенский ребенок, очень открытый, добрый и любознательный. И во всех историях с повреждением общественной собственности, услышанных из его уст, злого умысла найти при всем желании невозможно — просто импульсивный и еще не до конца научился просчитывать последствия своих поступков.
— А это кто с тобой? — подозрительно сощурился Кузьма Ильич. — Ниче себе синячина!
— Здравствуйте, — поздоровался я. — Меня Андреем зовут, я теперь у Штырковых живу.
— А, Зинкин, — вроде как успокоился он. — А как это тебя угораздило? Дрался с кем-то?
— Просто ударился, — покачал я головой.
— Чего надо-то? — решил он закрыть тему моей побитой рожи.
— Меня Андрей попросил самого старого коренного жителя Липок показать, — переложил на меня ответственность Лёха.
— Я вам что, экспонат музейный? — расстроился Кузьма Ильич.
— Просто мне интересно, как тут люди раньше жили, — выкатил я отмазку. — А лучше вас про это никто не расскажет.
— Брешешь поди?
— Вот вам крест, — перекрестился я.
В моей реальности Кузьма Ильич в церковь ходил — ее у нас в Липках в 2003-м восстановили. А в этой реальности даже руин церкви нет — там сейчас дома стоят. Да вообще у поселка планировка совсем другая — у нас Чулым по окраине бежал, а здесь — вон, по обоим берегам Липки раскинулись.