Открыватели
Шрифт:
— Ух ты! — поразился начальник. — Канделябр… В стиле ампир или барокко?
— Во-о! — обрадовался Сашка.
— Нет, Александр, не надо лампы Аладдина! Ты разбейся, а достань к осени «летучую мышь».
— Понимаю, — и завхоз бочком-бочком запихивает под стеллаж легкий аккумулятор.
Сашка ныряет в груду снаряжения и находит подзорную трубу, наверное, ту самую, с которой пиратствовал Бармалей. В каком музее он прихватил ее — осталось неизвестным.
— Бери, — подобрел завхоз, — на балансе не числится!
Начальник, однако, разглядел всю заваль на полках
— Разбери! Наведи порядок! Любую вещь ты должен выдать за минуту! Понял!
Сашка пытается подарить начальнику луковицу, здоровенную, с кулак, но тот с подзорной трубой обошел весь склад, заглянул в углы и не обнаружил дефицита, Не обнаружил запасных компасов, кирок, зубил. Не обнаружил запасных рюкзаков.
— Возьми бочку огурцов, а? Соленых… знаешь — вку-с-но! Такой рассольник сварганишь, — умоляет Сашка. — Возьми лимон! Исключительный витамин!
— Ты нам шпиг, сало давай, — хмурится начальник. — Сыр давай, колбасу!..
Но сала нет. Нет и гречки. Зато есть центнеры манки.
— Возьмите вот… пантокрин! — доверительно понижает голос Сашка. — Достал по блату, снимает зверскую усталость.
— Я тебе отвинчу головешку, — пообещал Алексей Иваныч, — если не станешь кормить парней дешево и обильно! — И он ушел, унося под мышкой подзорную трубу.
— Ну, бей меня… бей, — хрипит Сашка и рвет на груди рубаху. Беленькая пуговичка смотрит с полу двумя дырками. — Соси мою кровь! Где я возьму, если не успел достать на базе?! Все расхватало воронье! — кричит Сашка.
И Сашка, глотая слова и захлебываясь, рассказывает нам сказки о том, что завхозы других партий составили против него заговор и вынули из складов все, что им надо и не надо, но пригодится потом, сверх всяких норм назапасали продуктов, чтобы сгубить его, такого честного и доверчивого. Но ничего, он, Сашка Абдулов, выявит их подлинное лицо, он покажет всем, какие они проходимцы — те завхозы…
— Будет и на моей улице праздник! — прокричал Сашка, как заклинание.
Еще весной, в самое распутье, когда нельзя было перейти реки, на высоком плато Янг Тумп в сосняке-беломошнике срубили зимовье и пристрой — небольшой склад. Выстлали полы, сделали полки, чтобы сырость не прихватила продукты. Но Сашка валил все в кучу. Сознание того, что он распоряжается этой грудой-громадой, ящично-угловатой, утробно-мешкотарной, делало Сашку всемогущим. Он разбирал и раскладывал эту кучу каждый день понемногу, медленно, смакуя и наслаждаясь, разглядывал бирки, наклейки, находил что-то неожиданное для себя, и это наполняло его восторгом. Он прочитывал этикетки и поражался своей прозорливости, восторженно вопил и делал надписи, слюнявя химический карандаш: «Осмотрено. Проверено, Абдулов» или «Дефицит. Вторая очередь, Александр».
На мешках, на ящиках, картонках появились крестики, нолики, звездочки и закорючки. Что они означали, никто не знал. Когда Сашка постепенно разобрался в складе, то на полках оказались запасные части к трактору К-700 и шланги для заправки самолета. Из недр груды Сашка вынимал невообразимые для полевой геологии вещи — зазубренный токарный резец, кронциркуль, баллон из-под газа, руль от мотоцикла, невесть
Просто Сашка, как с бреднем, прошелся по складам, по поселку, заглянул в мастерские и притащил в партию все вплоть до кровельных ножниц.
— Господи, да что ты ими-то собрался делать? — удивился Алексей Иваныч. — Коням копыта стричь?
— Я вашу жизнь дотла знаю! — кричит Сашка. — Голь! Нету у вас ничего и никогда не будет.
Но чудеса начались потом, уже в разгаре сезона, когда Алексей Иваныч сутками не слезал со скал и приползал в лагерь на четвереньках. Сашка сам заваривал ему цейлонский чай и настраивал рацию. Алексей Иваныч быстро передавал сводку, перечислял погонные километры, кубы проходки, количество проб, делал новые заявки, а Сашка сидел рядом. Экспедиционное начальство принимало сводку, а затем вежливо спрашивало, как здоровье Алексея Иваныча, как самочувствие.
— Прекрасно! — отвечал Еремин.
— У тебя нет лишнего подвесного мотора? — спрашивало начальство.
— Зачем он мне? — тускло удивлялся Алексей Иваныч. — У меня горы тысячу пятьсот метров.
— Ну тогда на обмен? — предлагает начальство.
— На какой обмен? Ну пойми, зачем мне лодочный мотор? — Алексей Иваныч хочет спать.
— Да ведь сосед твой горит, — волнуется начальство. — Он тебе вездеход на неделю даст, а?
— Давай, Алексей Иваныч, давай меняй, — загорается Сашка. — Есть у меня на такой случай… есть мотор… Проси на две недели вездеход и два полушубка…
— Почему у тебя мотор?! — рявкнул Алексей Иванович. — Почему у тебя в горах лодочный мотор?
— На обмен! — отрезал Сашка. — На дефицит!
— Алексей… Алексей! — на другой день умоляет по рации другой сосед. — Выручи палатками. Отряд нужно выбросить.
— Да откуда у меня? Сам в драной… Вчера штопал.
— Пару палаток, не будь ж илой! — умоляет сосед. — Пробы твои вертолетом вывезу, дай!
— Давай! — тормошится Сашка. — Дадим ему две палатки.
— А почему я в драной живу? — удивляется Алексей Иванович. — Почему, спрашиваю, я в драной палатке? В чем юмор?
— Никакого юмора, — отвечает Сашка. — Просто сейчас тепло, можно жить и в драной. А новую можно так уступить, что тот тебя на всю жизнь спасителем запомнит. И мно-го-ое он тебе сделает…
— Так! — свирепеет Алексей Иваныч. — Ты, крохоборствуя, в благодетели лезешь, да? Это же вымогательство и спекуляция! Да как потом тебе людям в глаза смотреть…
— А мне чего смотреть, они ведь у вас просят. У вас, Алексей Иваныч!
— Третий… третий… я база. Прием! — зовет женский голос. — Алешенька… Алеша… ты слышишь меня… Таня… Как ты? Я здорова. Алешенька… ты подарил главбуху такие чудесные кисы. Почему ты забыл обо мне?
— Ну и что? — упирается Сашка. — От вашего имени… Да, сшил у манси и подарил. Зато списали без трепотни все неликвиды! Списали за милую душу тот утиль, что я на базе по ночам собирал. Теперь все добрые вещи наши! И на балансе не числятся! Делай спокойно свою геологию, а на мне — начальнике материального снабжения — все тряпки-шмотки.