Открыватели
Шрифт:
– Куда – сюда?
– А вот… – Серёжка обвёл руками поляну.
Но Дракончик, словно испугавшись жеста, сорвался с места и снова куда-то понёсся по воздуху.
Ребятам ничего не оставалось, как последовать за ним.
Огонёк замелькал между скалистых обломков, немного напоминающих зубы чудовищного зверя, слегка изъеденные кариесом.
Серёжка торопился за огоньком, боясь потерять его из виду среди нагромождения скал. Но быстро бежать не получалось: едва Серёжка пытался перейти на бег, как начинал задыхаться.
Пантелеймон
– Не торопись. Видишь, он ожидает тебя.
И действительно: Дракончик словно притормаживал у скал, где дорога раздваивалась, и можно было заблудиться, выбрав не то направление.
Свернув за очередной каменный поворот, Серёжка остановился. От удивления. Во-первых, открылось обширное пространство, и следовало осмотреться, куда бежать. Потому что землю покрывали острые каменные обломки. А во-вторых – самое главное! – от одного камня к другому перемещались два странных существа. Подойдя к очередному, они склонялись над ним, ненадолго задерживались – и двигались дальше.
Один из двоих походил на лешего: весь в свисающих лохмотьях неопределённого цвета.
– Маскировочный костюм «леший», – прошептал Пантелеймон. – Применяется для экипировки снайперов в лесу.
– А где здесь лес? – недоумённо посмотрел на него Серёжка. – Мы же в горах! Откуда тут лешии?
Пантелеймон не ответил. Взглянув на спутника «лешего», он не сдержал удивления:
– А второй-то, второй!
Второй выглядел ещё живописнее. Он напоминал гирлянду прозрачных воздушных шариков. Но, несомненно, являлся живым существом: перемещался вслед за «лешим», но не как привязанный, и не копируя движения, а абсолютно самостоятельно. Он мог, например, остановиться, когда «леший» двигался, отойти в сторону, а затем вернуться.
– Подойдём? – прошептал Серёжка.
Пантелеймон пожал плечами:
– Дракончик-то остановился, – продолжал Серёжка. – Значит, привёл нас, куда надо.
Но ребят заметили: «леший» повернулся в их сторону, остановился, что-то сказал своему спутнику… и тот поплыл по воздуху, неловко загребая верхними конечностями.
– Лошарик… – пробормотал Пантелеймон.
«Леший» тоже пошёл вслед за «лошариком».
Когда они приблизились, ребята увидели, что «леший» – такой же мальчишка, как и они. Даже, может, чуть помладше.
Его лохмотья оказались настоящими лохмотьями – лоскутным одеянием, трепетавшим от дуновения любого ветерка. А ветерков в здешних местах водилось множество: они дули из-за каждого каменного клыка, из-за каждой скалы, из каждой щели.
– Меня зовут Лессчик, – произнёс мальчишка-»леший», прижимая руки ладонями к груди. Здороваться рукопожатиями в этом мире, похоже, было не принято.
– А меня Серёжка, –
– А меня – Пантелеймон.
– А это кто? – спросил Серёжка, указывая на гроздь воздушных шариков, замерших рядом с ними.
– Это мой Воздушный. Я попросил его сопровождать меня в горы, – махнул рукой Лессчик. – А где ваши Воздушные?
И Лессчик закрутил головой.
Ребята переглянулись.
– А зачем он нужен? – осторожно спросил Серёжка.
– Как зачем? – удивился Лессчик. – А дышать? Вы разве не дышите? Здесь, в горах, мало воздуха. Вот мы и берём с собой Воздушных… – Воздушный недовольно качнулся. Лессчик оглянулся на него и поправился: – то есть, просим пойти с нами. Дай дыхнуть! – повернулся он к Воздушному. – Пожалуйста!
Тот протянул ему пузырчатую руку.
«Как для поцелуя», – подумал Серёжка.
Лессчик приник к шарику ртом, сделал несколько вдохов – и лицо его порозовело.
– Подышите и вы, – предложил он.
– А… он не обидится? – спросил Серёжка.
– Что ты! – засмеялся Лессчик. – Они ведь тем и живут. Если бы ими не дышали, зачем они… здесь?
– А он… живой? – спросил Пантелеймон и тихонько прикоснулся к руке Воздушного.
– Конечно! Они и разговаривать могут… только не любят.
– Я сстессняюссь… – неожиданно прошептал Воздушный. – И меня зсзовут СссШшшВссс… Дышшшите… не бойтесссь… воздуххх чиссстый…
Пантелеймон прикоснулся губами к, казалось, прочной плёнке пузыря-руки Воздушного. И она словно растаяла от прикосновения – строго в том месте, где прикоснулись губы…
И в лёгкие потёк чистый, вкусный, ароматный воздух.
Сделав несколько вдохов, Пантелеймон оторвался от Воздушного и кивнул Серёжке:
– Попробуй! Здорово!
Тот осторожно взял вторую пузырчатую руку и подышал.
– Спасибо, СссШшшВссс… – прошептал он. И как удалось запомнить такое странное имя! Впрочем, память у него хорошая.
Воздушный растерялся: закачался в воздухе.
– Ты благодаришь? Меня? За что?
– За то, что ты дал подышать, – серьёзно произнёс Серёжка. – И за то, что в тебе… у тебя… такой вкусный воздух.
Воздушный растрогался едва ли не до слёз – если бы смог, то заплакал бы. Но Воздушные никогда не плачут.
– А что ты здесь делаешь? – спросил Пантелеймон у Лессчика.
– Как что? – Лессчик растерялся.
Он переводил взгляд с Серёжки на Пантелеймона и обратно. Оглядывал с головы до ног и с ног до головы, особо задерживаясь на карманах, и, было видно, ничего не понимал.
– Разве вы не собираете Силу? – наконец-то сказал он.
– Силу? – в свою очередь переспросил Пантелеймон. – И вы тоже? Какую Силу?
– Обыкновенную.
Пантелеймон посмотрел на Серёжку. Серёжка – на Пантелеймона.
– А может, она у них другая? – пожал плечами Пантелеймон.