Отличный Город
Шрифт:
Однако юноша не мог смириться с поражением и решил стащить одну страничку. Обыскав кабинет, он нашел бумагу и чернила, после чего аккуратно исписал листок знаками – похожими на другие символы Книги памяти, но только собственного сочинения. Подделать почерк учителя ему удалось блестяще – рукой Белоу водила мысль о том, что и он отныне причастен к тайне. Выполнив подделку, он вложил ее в книгу, а страницу оригинала свернул вчетверо и спрятал в карман. После того как Книга и письменные принадлежности были возвращены на место, юноша тихонько вернулся в свою комнату. Маска вежливой любезности,
Оставаясь наедине с самим собой, Белоу подолгу разглядывал страницу из Книги памяти. Шли дни, он пытался поселить какой-нибудь из знаков в свой мнемонический дворец – в надежде, что тот наполнит его творческой силой. Ему уже казалось, что он вот-вот проникнет в смысл загадочной системы, когда однажды, обратившись к памяти за какой-то математической формулой, юноша обнаружил, что его собственный мнемонический мир медленно разрушается. Равномерный процесс забывания страшно напугал его и чуть не привел к обмороку.
Еще больше Белоу встревожился, когда понял, что сам он не в состоянии остановить исчезновение всех тех знаний, которые долгие годы собирал по крупицам. Оставался последний выход – признаться в содеянном учителю в надежде, что тот знает способ вернуть утраченные знания. Все это время Анотина чувствовала, что с ее возлюбленным творится неладное. Во время одного из ночных свиданий она спросила, не пора ли им пожениться, а потом пообещала Белоу, что, если тот потерпит еще несколько дней, она попросит Скарфинати отпустить их вдвоем на каникулы.
Едкая зависть улетучивалась из Белоу вместе с памятью. Ей на смену пришло чувство вины. Искренняя тревога Анотины, ее желание быть с ним вместе – все это явственно доказывало беспочвенность его подозрений. И вот однажды, после особенно мучительной ночи, юноша решил во всем признаться. Он робко надеялся, что если его не простит Скарфинати, то Анотина все же найдет на это силы.
На следующий день, не успев еще показаться на глаза учителю, Белоу услышал, как Скарфинати зовет его из своего кабинета на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, юноша с замиранием сердца гадал, не раскрыто ли его преступление. Когда он оказался у дверей кабинета и робко постучал, Скарфинати откликнулся из-за двери:
– Входи.
Белоу несмело отворил дверь. За столом, перед раскрытой книгой, сидела Анотина. Девушка смотрела прямо перед собой, глаза ее были пусты, челюсть безвольно отвисла. Книга была открыта на подделанной Белоу странице. Скарфинати нигде не было видно. Он исчез из Репараты навсегда.
Белоу пришел к ужасному выводу, что Анотина изучила поддельные знаки, которыми он населил фальшивую страницу, и ввела их в обращение в своей памяти. Из-за этого дурного влияния и остановились ее мысли. Она не могла больше ни думать, ни вспоминать – только сидела неподвижно, вглядываясь в тот миг, когда остановилось ее сознание. Последствия своего безумного эгоизма предстали перед Белоу со всей очевидностью, погрузив его в глубокую депрессию.
С помощью формулы, которой научил его старый учитель, он заковал Анотину в искусственный лед, невосприимчивый к воздействию тепла. Так Белоу надеялся сохранить
Ее безмолвное присутствие так мучило Белоу, что он изобрел наркотик, который заставлял его забыть о муках совести. Чистая красота, как он ее называл, стала его прибежищем. Когда и она перестала утолять мучения Белоу, он понял, что должен уйти. Юноша продал поместье, а на вырученные деньги нанял в Меритэ корабль. Анотину погрузили на борт судна, и Белоу отдал капитану приказ бессрочно оставаться в рейсе. Раз в году кораблю разрешалось входить в гавань, чтобы пополнить запасы продовольствия и сменить экипаж. Распоряжение было странное, но щедрость Белоу оберегала его от лишних вопросов. Невозможность узнать, где именно в данный момент находится Анотина, стала для него огромным облегчением.
Следующие несколько лет Белоу провел в поисках Скарфинати, но так и не нашел учителя. Впрочем, полученные от старика знания оказались весьма ценным наследством, и чтобы заработать на жизнь, Белоу продавал свои услуги богачам и власть предержащим. Каждую весну он возвращался в Меритэ и дожидался возвращения корабля в порт. Белоу входил в трюм, где, словно бабочка в янтаре, покоилась Анотина. Во время последнего такого визита, провожая взглядом белеющий на горизонте парус, он вдруг представил себе город – величественный и прекрасный. Зернышко мысли прорастало перед мысленным взором Белоу прямо на причале, а удаляющийся корабль тем временем становился все меньше, пока не превратился в белую песчинку, скатившуюся сквозь горлышко песочных часов.
26
Я уже закончил рассказ, но Анотина по-прежнему сидела неподвижно, рассеянно глядя на часы, – словно ее разум снова остановился. Я запоздало сообразил, как жестоко было раскрывать тайну ее прошлого, и, проклиная себя за непростительную глупость, попытался оправдаться:
– Я думал, что должен быть честен с тобой… Она очнулась от транса и взглянула на меня.
– Я не сержусь, Клэй. Просто это так странно… Я знаю, что Анотина из той истории – это не я, а так, вроде дальней родственницы, и все же теперь, когда ты рассказал о ней, мне вспоминаются те времена в Репарате.
Она встала и подошла к спящему Белоу. Я последовал за ней и остановился поодаль, пытаясь понять, что чувствует она сейчас к человеку, который сначала разрушил ее личность, а потом дал ей новую жизнь в своей памяти. Я слышал, как Анотина что-то шепчет, и видел, как она возбужденно жестикулирует. Она расхаживала перед Белоу из стороны в сторону, продолжая говорить, – он же развалившись сидел в кресле, безвольно свесив руки с подлокотников. Так продолжалось довольно долго, но ни одного слова я так не смог расслышать. Я бросил взгляд на купол: солнце уже всходило над горизонтом.