Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)
Шрифт:
А мать Павла Литвинова скажет об этом так: "Вот как прошел день Вашего рождения. Утром достали "Литературку" - и сохраним ее навечно. Когда-нибудь ее будут демонстрировать вместе с отчетом Российской академии, когда Толстого не избрали академиком. .. вечером мы взяли и прочли Ваш, может быть, самый любимый мной рассказ - "Матренин двор". И можно ли быть ближе? Чувствовали ли Вы, что мы с Вами? (Как раз из пересыльной тюрьмы отправили Костю и Павла)"2.
1 Рожаш Янош, 17.05.69.
2 Литвинова Ф. П., 13.12.68.
Итак, "Литературная
"Несколько лет назад на небосводе русской и мировой литературы неожиданно появилась новая звезда. Своим первым романом "Один день Ивана Денисовича" А. Солженицын утвердился как великий литературный мастер. Короткие рассказы и романы, которые затем последовали - особенно недавно вышедшие "В круге первом" и "Раковый корпус", - послужили только для усиления его права на место в ряду других русских художников слова и выразителей русской совести.
В его 50-летний юбилей читатели многих стран выразят ему свое уважение, но мало кто осмелится сделать это на его Родине, где он все еще находится. Вместо того чтобы пользоваться почетом в СССР, Солженицын там фактически пария. В последние годы на него постоянно клевещут в советской прессе; он находится под полицейским надзором; и все его последние произведения недоступны тем читателям, для которых они главным образом написаны, - народу Советского Союза. Среди его соотечественников очень распространен страх, что он может разделить судьбу Синявского и Даниэля, что он может быть арестован, осужден и снова послан в каторжный лагерь, так как его книги опубликованы за границей.
Если бы Солженицын повернул свой талант на создание трафаретных оптимистических пропагандных произведений под рубрикой соцреализма, он был бы одним из самых уважаемых и богатых советских граждан. Но вместо того он упорствует в том, чтобы отражать советское общество в неискажающем зеркале и брать на себя все опасности и испытания, которые, как он знает, обрушат на него советские правители, которым не нравится то, что показывает зеркало".
А на следующий день "Голос Америки" дал специальную передачу "К 50-летию Солженицына". По-своему поздравило в те дни Александра Исаевича и Би-би-си, пообещав начать на предстоящей неделе чтение второй части "Ракового корпуса".
К нам продолжают идти телеграммы. 13 декабря пришло поздравление от писателя Генриха Белля. Муж уже послал ответные телеграммы чехословацкому Союзу писателей, А. Моравиа и Эдуарде де Филлиппо, а теперь он составляет по-немецки телеграмму Беллю: "Дорогой Генрих, благодарю за Ваши любезные пожелания. Радостно сознавать, что при всех различиях в нашем поколении, писатели между собой едины. Следовательно, человечество также имеет общее этическое направление. Сердечно жму руку. Солженицын".
Много писем
Письмо это, брошенное в наш дверной почтовый ящик, было без подписи и напечатано на машинке. В нем были такие слова: "Не люблю предателей. Вы отпраздновали свой день рождения, а спустя 10 дней мы будем праздновать ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ТОВАРИЩА СТАЛИНА. ЗА ЭТОТ ДЕНЬ МЫ ПОДНИМЕМ ПОЛНЫЕ БОКАЛЫ!!! ИСТОРИЯ ВСЕ И ВСЕХ ПОСТАВИТ НА СВОЕ МЕСТО. Заслужив признание Запада, вы приобрели ПРЕЗРЕНИЕ своего народа. Привет Никите - другу вашему".
По-видимому, случайно была в самый день юбилея подписана Александру Исаевичу книжка "Судьба русской сказки"1 ее автором - Э. В. Гофман-Померанцевой. Вот ее автограф: "В данном случае фольклористу Солженицыну, которому в баснословные ифлийские годы я, не зря, авансом поставила пятерку".
1 Гофман-Померанцева Э. В. Судьба русской сказки. М. "Наука", 1965.
Спутав дату, 21 декабря к нам приехала из Москвы с большим японским альбомом в качестве подарка Н.Г. Снесарева, с которой уже знакомы читатели моей предыдущей книги. С опозданием отмечали 50-летие Солженицына русские эмигранты.
В газете "Русские новости" от 4 апреля 1969 года была напечатана статья "Литературный вечер". В ней писалось:
"В зале Русской консерватории состоялся вечер, посвященный творчеству советского писателя Солженицына, по случаю недавно исполнившегося 50-летия дня его рождения".
Георгий Адамович указал, что, вопреки установившемуся мнению о том, что великая русская литература кончилась на "Хаджи-Мурате" Толстого, при чтении книг Солженицына возникает впечатление, что русская литература продолжается!
Дело вовсе не в том, как эти романы написаны, безукоризненно ли их построение, безупречен ли в них язык, не следовало ли бы кое-что в них сократить или изменить, - нет, дело исключительно в том, что книги Солженицына захватывают глубиной мысли, острой проницательностью и, главное, неподдельным, неотразимым сочувствием к человеку перед лицом судьбы.
Константин Померанцев в длинной речи, прочитанной по рукописи, выразил уверенность в том, что, подобно гетевскому Мефистофелю, "творящему зло, превращающееся в добро", жестокие условия содействуют духовному возвышению человека.
Диссонансом прозвучала речь Вейдле. Не прощая Солженицыну того, что он "ровесник октяб-ря", Вейдле обвиняет его в лексических ошибках (искажение слов) и в недостатке образования...
В заключение Борис Зайцев прочел несколько "миниатюр", рассказиков Солженицына. В "Утенке", которого автор держит на ладони, замечательны слова: "Мы полетим на Венеру, мы одолеем космос, но никогда, ни в одной колбе, нам не удастся воспроизвести такого утенка с такими перепончатыми лапками и розоватым клювиком!"