Отлученный (сборник)

Джованни Жозе

Он обратился к Гю и остальным:

–  Вы заплатили?

Они отрицательно покачали головой.

–  Тогда расплачивайтесь и освободите помещение.

Они вышли и, поскольку всех их грубо выставили, они почувствовали себя друзьями по несчастью. Гю спросил у новых знакомых, где автобусная остановка.

Все трое оказались лесорубами. Они предложили Гю наняться к ним. Он задумался. Ему не было известно, какие меры приняты для его поимки. Автобус, на который он собирался сесть, может быть остановлен полицейским кордоном. А если провести пару недель в лесу,

ситуация может нормализоваться.

–  Я никогда не работал лесорубом, - наконец ответил он.

Это их удивило: весь район был покрыт лесами.

–  Ничего страшного, - растягивая слова, произнес самый высокий.

Гю думал о двух только что встреченных легавых. Скоро в их бригаду поступит сообщение о побеге заключенных, и они вспомнят о нем, а также о трех сидевших в кафе мужиках, а хозяин, в котором из всего мужского остались только усы, все им выложит.

–  Спасибо, - поблагодарил Гю, - но меня ждут.

–  Счастливого пути, - пожелал высокий.

И все трое в знак прощания подняли правые руки.

Автобусная остановка располагалась перед домом, в котором находились бар, табачный ларек, бакалейная лавка, гостиница и сапожная мастерская. Там же продавались и газеты.

Гю сказали, что автобус на СенПонс должен подойти через полчаса. Он поблагодарил за информацию и перешел площадь перед церковью, направившись к соседнему с ней зданию повеселее, перед которым стояла наверняка принадлежащая местному доктору старая машинаразвалюха. Двое мальчишек, забыв обо всем, спорили, пытаясь отнять друг у друга кожаную ленту.

Гю прошел вверх по идущей мимо церкви улице. В стене храма была маленькая черная дверь. Он отодвинул засов и открыл ее. В церкви было темно, в воздухе витал запах воска и старой бумаги. Глаза Гю привыкли к полумраку. Он стоял возле алтаря, ничего не слыша и никого не видя. Подойдя затем к центральной двери, он выбрал самый темный угол и сел прямо на пол. Гю чувствовал, как на его плечи наваливается огромная, невыносимая усталость. Он прикинул оставшийся до убежища путь и спросил себя, хватит ли у него сил добраться до цели.

Достав из кармана булочку с изюмом, беглец начал медленно жевать ее, чтобы хоть чемнибудь заняться.

* * *

Цыганка подняла глаза и встретилась со взглядом Жака, который чувствовал, что все сильнее любит эту сорокалетнюю женщину. Пройдя через весь зал выдержанного в американском стиле бара, мимо целого ряда высоких стульев, Жак подошел к кассе.

Цыганка не хотела, чтобы между ними возникло сильное чувство. После смерти Поля она постоянно ощущала тревогу. Она понимала, что должна быть одна, что всякий, кто находится с ней рядом, смертельно рискует, однако она не выносила одиночества. Первый же мужчина, заменивший Поля, увидел смерть так близко, что смылся, даже не сообщив ей об этом.

Уже когда появился Жак, пошли разговоры о том, что нужна немалая смелость, чтобы быть любовником Цыганки,

а лучше всего - держаться от нее подальше. Жака звали Нотариусом в память о том, что тот когдато учился на юридическом. Он был хорошо воспитан и у него было больше ума, чем у тех блатных, среди которых он вращался. Жак положил ладонь на руку Цыганки.

–  Ты сегодня надолго задержишься?

Он переехал на континент совсем молодым, поэтому говорил без корсиканского акцента.

–  Сам видишь, - ответила она, оглядывая зал.

Бар был полон. Дверь из кованого железа вела в переоборудованный под клуб обеденный зал. Заведение обслуживало легкомысленную публику, живущую кражами. Большинство из посетителей знали Поля и уважали Цыганку.

–  А потом, - добавила Цыганка, - ты же знаешь, что Жижи болеет.

Жижи было имя кассирши.

–  Возьми когонибудь ей на замену, - посоветовал Жак.
– В конце концов, ты хозяйка…

Цыганка вздохнула. Все они одинаковы - ни один не способен вести дело.

–  Можно подумать, что ты не знаешь здешнюю публику, - пожаловалась она.
– За два дня новенькую в курс не введешь. А через неделю выйдет Жижи.

Жак улыбнулся. Когда он улыбался, его глаза были не такими черными.

Из бара ему подали знак. Он слегка сжал плечо любовницы и отошел. Она увидела, что Жак разговаривает с двумя южанами, один из которых был в легком светлом костюме. Они вместе выпили, и Жак вернулся к кассе.

–  Мне показалось, что это был Фрэд, - заметила Цыганка.

–  Да. Он позвал меня потому, что не хотел подходить к тебе, чтобы не привлекать внимания.

–  Ко мне?
– удивилась Цыганка.

–  Именно, - подтвердил Жак и сообщил: - стало известно, что Гю сбежал.

Цыганка поднесла руку к груди, и Жаку показалось, что она бледнеет.

–  Может, выйдем?
– предложил он.

Цыганка отрицательно покачала головой. К ним подошел старший бармен, причем явно не потому, что это требовалось ему по работе.

–  Альбан, - сказал Жак, - налейка нам два коньяка.

Альбан принес две рюмки и бутылку «Энко». Он с поразительной ловкостью управлялся с шейкером и напитками, но еще лучше у него получались «фокусы» с «парабеллумом»: старший бармен с тридцати метров перешибал ручку метлы. При жизни Поля Альбан «подрабатывал» водилой, а сейчас - телохранителем Цыганки.

Жак протянул любовнице одну рюмку. Она медленно выпила. Ее зеленые глаза смотрели в пустоту.

–  Невероятно, - прошептала она.

–  Думаешь, его поймают?
– спросил Жак.

Гю принадлежал к другому поколению и в представлении Жака являлся какимто доисторическим существом.

–  Десять лет назад мы пытались ему помочь, - Цыганка словно разговаривала сама с собой, - но он нам ответил, что хочет, чтобы ему дали спокойно издохнуть. Мы даже думали, что он покончит с собой.

–  Такого сломать непросто, - сказал Жак.
– Двенадцать лет назад мне показали его в Марселе, в «Максиме». Я был разочарован: он напоминал банковского клерка, который по воскресеньям удит рыбу.