Отмороженный
Шрифт:
Иметь ребенка от обожаемого шефа. Я слышал, что сегодня это писк моды. Секретарши и референтки просто тащатся. Но не думал, что это поветрие настигнет Генпрокуратуру России. Придется быть начеку. Не позволять себе ничего лишнего. Тем более что с Ириной Генриховной расставаться пока не собираюсь. И хотя привычки в наших с ней отношениях стало больше, чем любви, такой союз я считаю весьма прочным и непробиваемым.
– Мне нужен не мальчик, а подшивка «Московского комсомольца», – повторил я. – И немедля!
– Какой же ты зануда. – Она стала приподниматься
– Что, ничего не получается? – спросила она. – Все выясняешь с Грязновым, кто из вас доктор Ватсон, а кто Шерлок Холмс?
– Мы чередуемся, – зло сказал я. – Сегодня доктором был он. И вообще, это не твоего ума дело.
– За кого ты меня здесь держишь, граф Турецкий? – Ее глаза медленно белели, что указывало на прогрессирующую стервозность. – Я тебе – кто? Девочка на побегушках? Запасной аэродром, на который ты совершаешь посадку всякий раз, когда твоя супруга отворачивается к стенке, ссылаясь на переутомление?
– Ты пойдешь когда-нибудь или нет? – спросил я потише, с сожалением припоминая, как еще недавно боролся за нее, когда начальник следственной части поставил вопрос о лишении меня секретарши.
Ссорились мы в последнее время регулярно. Это всегда было прелюдией страстного примирения в ее полутемной квартирке. А поводом обычно служили мой застой в делах либо ее неудачи в личной жизни.
Она не оставляла мысли о том, чтобы заполучить меня в качестве законного супруга. Сегодня это совпало с моим расстройством по поводу бездарного расследования двух убийств.
Я смотрел, как она идет к двери, плавно и невозмутимо, потом подошел к ее компьютеру и взял банку сока, предварительно ее осмотрев. Однажды я вот так же допивал из ее фужера, и ее губная помада перешла на мои губы. Как это заметила жена – при свете ночника, в полутемном коридоре, когда я вернулся с «товарищеского ужина», – остается загадкой.
Мало того, она определила номер этой помады, а также была прекрасно осведомлена, что именно ею пользуется Лара.
Никогда бы не подумал, никогда бы не заподозрил в своей жене, преподавателе музыкального училища, отменные способности следователя. С кем поведешься – другого объяснения я не нашел.
С трудом загладив этот конфликт с помощью безупречного алиби, чему я научился у своих подследственных (думаю, они гордились бы мной), я дал себе зарок больше не подставляться.
Лара вернулась через полчаса, хотя до библиотеки туда и обратно можно было дойти за пять минут, когда в комнате за дверями моего кабинета все уже были в сборе.
Наверное, перекурила с кем-нибудь в коридоре или забежала на чашку кофе к подружкам в канцелярию следственной части.
Положила мне на стол подшивку и опустила глаза, сложив губы бантиком, а руки на животе. Ни дать ни взять – проштрафившаяся школьница, вызванная к директору.
– Долго ходишь, – сказал я сварливо.
Я добавил бы кое-что еще, если бы физически не почувствовал, как замерла и остановилась
Для всех наши с Ларой отношения – «Санта-Барбара» на рабочем месте. Нечто такое же бесконечное и неопределенное.
Лара ничего не ответила на мой упрек и вышла.
Я рассеянно перелистал последние номера. Вот, кажется… В связи с переходом на другую работу… Само собой. Эти люди без теплого местечка не остаются. Когда вышибут вас, Александр Борисович, никто здесь не всплакнет в платочек. Лара утешится с новым шефом. А все потому, что вы не являетесь держателем опасной для тех, кто на прощание пожмет вашу руку, информации.
Так. Курировал… Был замечен там-то… Хм. Сторонник силового решения чеченской проблемы. Я тоже сторонник. Правда, не столь бездарного.
Бандит должен быть разоружен и наказан. Мне страшно смотреть на географическую карту отечества, где оно выглядит огромным быком, напоровшимся на кавказский кинжал.
Дальше. Нефть… Уже теплее. Разные там льготы и квоты. А так – ничего особенного. Сняли и сняли. Нужна свежая кровь. Как для хирургической операции. Всего и делов-то…
Из магнитофонной записи допроса свидетеля С. А. Горюнова:
Г р я з н о в. Итак, начали. Говорите прямо в микрофон, если не трудно.
Г о р ю н о в. Раз, раз… Слышно?
Г р я з н о в. Слышно, слышно. Идет запись.
Г о р ю н о в. Так вы спрашивайте!
Г р я з н о в. Мне показалось, что вы сначала хотели сделать какое-то заявление.
Г о р ю н о в. Лучше спросите что-нибудь.
Г р я з н о в. Как вы познакомились с покойным Салуцким?
Г о р ю н о в. Я приехал в Москву после службы в армии… Почти никого не знал. Ну он мне помог. Познакомились в бильярдной.
Г р я з н о в. Минутку. Вам же грозила тюрьма?
Г о р ю н о в. Да. И он мне нашел хорошего адвоката.
Г р я з н о в. Напомните, в чем вы обвинялись.
Г о р ю н о в. Я учился в консерватории. Отец моей девушки работал там проректором. Словом, она забеременела. Я отказался немедленно на ней жениться. Сопляк еще был. Не представлял, что и как. И папочка меня выгнал. Потом загремел в армию… Ну и…
Г р я з н о в. Понятно. Решили поквитаться?
Г о р ю н о в. Вроде того. Вернее, объясниться. Взглянуть на ребенка. Похож или нет. Меня не впустили. Она уже вышла замуж за какого-то преподавателя. Я стал выступать. Они вызвали милицию. Пришлось помахаться.
Г р я з н о в. Понятно. Состояние аффекта.
Г о р ю н о в. Мой адвокат сказал то же самое.
Г р я з н о в. А с чего вдруг он стал вам помогать? Я говорю о Салуцком?
Г о р ю н о в. Сначала я ему помог. Он вчистую проигрался. Ну я вижу, человек переживает… Подкинул ему бабок.
Г р я з н о в. А у вас, простите, после армии, откуда были деньги?
Г о р ю н о в. Коммерческая тайна. Могу я так ответить?
Г р я з н о в. Можете, конечно. Если желаете, чтобы я подозревал вас еще больше.