Отмороженный
Шрифт:
Г о р ю н о в (после паузы). Интересно, в чем?
Г р я з н о в. Не будем отвлекаться.
Г о р ю н о в. Я ведь сам к вам пришел. Сказал, что знаю обоих, кого подстрелили. Я хотел вам помочь…
Г р я з н о в. Вам налить воды? Нет? Тогда успокойтесь.
Г о р ю н о в. Я спокоен. Вы сами успокойтесь.
Г р я з н о в. Напомню, если забыли. Да, вы пришли в органы следствия сами, боясь за свою жизнь. Не так ли?
Г о р ю н о в. А что тут скрывать? Боюсь, да. А разве опасность не усилилась, когда я к вам пришел?
Г
Г о р ю н о в. Сто тысяч баксов, не меньше.
Г р я з н о в. Вот видите. За что же платят такие огромные деньги? Где истоки этих преступлений?
Г о р ю н о в. Я думал, вы мне объясните.
(Секундная пауза. Слышен вздох Грязнова.)
Г о р ю н о в. Я хотел не это сказать. Я думал, вы поможете мне разобраться и тем самым избежать опасности.
Г р я з н о в. Попробуем. Итак, на какие деньги был основан банк «Лютеция»?
Г о р ю н о в. Не знаю. Сам удивляюсь. До сих пор чешу в затылке. Вас какой вариант ответа больше устраивает?
Г р я з н о в. Тогда чего вы боитесь? Если вы хотите получить шанс на спасение, вы должны быть с нами откровенны. Понимаете? Вы же познакомили убитого банкира с другим банкиром, Савранским.
Г о р ю н о в. Вы и это знаете?
Г р я з н о в. Слушайте, не валяйте дурака! Кому был бы интересен ваш друг Салуцкий, если бы у него не было банка? Вот здесь и следует копать, если по-другому не понимаете.
Г о р ю н о в. Я могу только предполагать.
Г р я з н о в. Ну-ну. Предполагайте.
Г о р ю н о в. Эта мысль, вернее, догадка пришла мне в голову только сейчас… Я хотел бы подумать. Поймите правильно, опасность для меня может усилиться, если я вам выскажу свое предположение.
Г р я з н о в. Вы нам не доверяете?
Г о р ю н о в. Вам доверяю. Но разве не бывает у вас утечки информации? Только честно.
Г р я з н о в. Да всякое бывало. Что да – то да. А вы откуда знаете?
Г о р ю н о в. Я же не говорю вам, мол, сначала перекройте каналы утечки информации, потом будем разговаривать. Но все равно. Вот вы записываете мои показания с моего согласия, а откуда я знаю, в чьих руках эта запись потом окажется?
Г р я з н о в. Так что вы предлагаете? Раз вы сделали такое заявление и оно записано, то, если произойдет, как вы считаете, утечка, вас тем более постараются убрать, как вы этого не понимаете? Говорите, раз уж начали.
Г о р ю н о в. Я должен подумать. Все взвесить. И прошу обеспечить мою безопасность.
Г р я з н о в. Это как?
Г о р ю н о в. Арестуйте меня. И посадите в одиночку. Я там подумаю.
Г р я з н о в. Я бы с удовольствием, но нет доказательств вашей вины в конкретном преступлении.
Г о р ю н о в. Не сомневаюсь. Учтите, я самый ценный
Г р я з н о в. Если вы дадите ценные показания, тогда мы обеспечим вашу сохранность. А ваше родное Министерство обороны не может помочь нам и обеспечить вашу безопасность? Помочь нам и вам?
Г о р ю н о в. Им не до меня. Впрочем, Геннадий Матвеевич, если к нему обратится министр внутренних дел…
Г р я з н о в. Заметано. Сколько вам нужно времени на раздумья? День-два?
Г о р ю н о в. Пожалуй, мне нужна неделя.
Г р я з н о в. Но за это время кого-то еще могут убить.
Г о р ю н о в. Но я-то останусь жив.
Г р я з н о в. Заканчиваем запись ваших показаний. Вашему шефу мы позвоним обязательно. Следствие ждет от вас помощи и правдивых показаний по данному делу.
Слава остановил магнитофон. Вопросительно уставился на меня.
– Длинновато – и ничего конкретного, – сказал я. – Но в общем все ты делал правильно. Надо найти концы. Расколоть его до основания. Что за намеки об утечке информации? Он что-то знает?
– Это для понта, – сказал Слава. – Очень уж шустрый этот Горюнов. Как валенок. Обрюхатил дочку проректора. И что-то там у них не сладилось. Короче, папочка его постарался выгнать, хотя наш Сережа, нынешний помощник генерала Тягунова, подавал большие надежды как будущее национальное достояние. В армии, естественно, стал запевалой. Сорвал связки на морозе во время строевого смотра.
– Есть отчего озлобиться, – согласился я.
В это время Лара без стука вошла в кабинет и поставила перед нами две чашки кофе. Слава выразительно посмотрел на нее, потом на меня. Что-то такое слышал. Но я не собирался переводить разговор на постороннюю тему, тем более при ней. Лара почему-то не уходила.
– Вам будет интересно знать, Александр Борисович, что Володя Фрязин, посланный вами в командировку, несколько раз пытался дозвониться к вам из Украины, – сказала она. – Как раз в ваше отсутствие, когда, по приказу вашей супруги, вы срочно отъехали домой.
Я нахмурился. Терпеть не могу, когда со мной так разговаривают. Хотя Слава не посторонний. «По приказу супруги»! Уже не стесняется.
Слава сочувственно смотрел на меня. И тоже ждал, что я отвечу.
– И что ты ему сказала? – поинтересовался я.
– Чтобы позвонил к вечеру, – ответила Лара.
– Он ничего не передавал? – спросил Слава, видя мое замешательство.
– Что они требуют с него денег за какие-то сведения. Потом сказал, что сюда приезжать не собираются. А у него осталось только на обратную дорогу. Кажется, требуют триста долларов.
Мы со Славой переглянулись. Ничего себе. Вымогают деньги у сотрудников прокуратуры! Это что-то небывалое. Впрочем, все понятно. Их кинули здесь собственные землячки, которых они, разумеется, не нашли. А потерянное с них там потребовали. Вот они и хотят получить деньги даже таким необычным путем.