Отморозок Чан

Достоевский Федор

– Слушай, а у тебя остался тот иньектор?
– спросил я после непродолжительного молчания.
– Тебе походу тоже не помешает уколоться этой херней.

– Я серьезно. Нам с тобой предстоит отправится на красную линию.

– Угу, сейчас. Только сапоги начищу. Во-первых, пошел в пизду, а во-вторых проход туда только через «Сталкерские станции», и тот завален.

– «Сталкерские станции»?
– удивленно спросил бородатый пидр.

– Станции сталкеров. Ты вылезал бы хоть иногда, может знал бы что в мире творится.

– Я знаю, что творится в мире. Я разговариваю с соседями. Вот только нет никаких «Стелкерских станций». На большинстве станций тебя убьют за одно только слово «Сталкер», насколько я знаю.

– Что ты, блядь, несешь вообще? Я Сталкер.

– А еще

ящерица, забыл? Сталкеров больше нет. Ты вспомнишь все, со временем. Наверное.

– Я и так все помню.

– Что ты помнишь? Даже твое имя, и то может быть ненастоящим - вспомни про Артема. Кстати, как тебя зовут?

Хороший блядь вопрос... Ебаный в рот. Действительно. Как меня зовут?

– Хуй его знает...

– Ничего страшного. Потом вспомнишь. Просто знай, все что ты помнишь о себе сейчас - может отличаться от действительности. Раз ты не помнишь свое имя, я, пока что, буду называть тебя Чан.

– Чан? Ты что во мне китайца увидел? Лучше уж Андрюха.

Ебаный бомж зажал рукой рот, явно сдерживая улыбку.

– Че?

Молчит. Глаза опустил. Сука, что происходит?

– Че блядь такое?!

Он поднялся и пошел в сторону двери.

– Ты куда блядь собрался?!

Не ответил. Зашел в дверь. Ебнулся что ли? Надеюсь за таблетками пошел, психопат ебанутый. Дверь снова открылась. Он вышел, быстрым шагом подошел ко мне и протянул какую-то хуйню. Ебаное зеркало.

– Нахуя это мне?

– Посмотри, - сказал он, давясь от смеха.

Я поднял зеркало и взглянул на...ебаного китайца. Сука, я блядский Лю Кенг!

– Какого блядь хуя?!
– прокричал я, вскакивая с места.
– Я что, китаец? Не может такой хуйни быть. Я вижу все не через ебучие щели, как такое вообще возможно? Это действие вируса, да? Потом пройдет? Скажи да! Ну пожалуйста!

– Нет, все что ты видишь сейчас - реальность. Все что ты помнишь до сегодняшнего дня - может быть неправдой.

– Да нет... Лучше сдохнуть. Дай пистолет, а?

– Не надо тратить пулю, ты и так недолго проживешь, если не достанем тебе постоянный антидот.

– Постоянный антидот? О чем ты? Заебал со своими шарадами! Если я китаец, не надо строить рожи и уходить куда-то за зеркалом - просто скажи, что я ебаный китаец. Что за постоянный антидот, бля?

– То, что я вколол тебе, называется временная инъекция. Она снимает симптомы, но лишь временно.

– То есть я снова стану мутантом и буду бегать по стенам?

– Нет. Ты умрешь.

– Ну, можно же вколоть еще один. У тебя же остались еще такие штуки?

– Это так не работает. Вторая доза тебя просто убьет. Тебе нужен постоянный антидот. Он деактивирует ту дрянь, которую я тебе вколол.

– Ебатня какая-то. Нахуя деактивировать то, что спасает меня от вируса.

– Вирус на тебя больше не подействует. Никогда. Но вещество нужно нейтрализовать, пока оно тебя не убило. Короче, не пытайся вникать, это не для тупых.

– И что мне теперь, блядь, делать?

– Если не будешь вести себя как мудак, мы вместе отправимся за антидотом. Я знаю, где он.

– А тебе это зачем?

– Затем, что потом ты поможешь мне попасть за белые стены.

– И как я тебе помогу? За них не попасть, еблан. Отдуплись уже. Ты там укололся чем-то у себя в подсобке, что ли?

– Я знаю, как туда попасть. Но нужно два человека.

– Окей. По рукам.

– Не держи меня за дурака, мля. Я тебя знаю недолго, но такое вот внезапное согласие меня напрягает. Я тебе сразу скажу. Антидот, это не магический шприц с синей жидкостью, который ты вколешь себе и исцелишься. Без меня ты даже не поймешь, как им пользоваться. Так что исцелишься ты только тогда, когда мы окажемся за белыми стенами. Мне нужно попасть туда. Только так я смогу...

– Мне похуй. Я согласен тебе помочь, но при одном условии. При двух. Во-первых, ты заткнешь свое ебало и не будешь рассказывать мне свои блядские истории. Во-вторых, ты приведешь себя в порядок - выглядишь как ебаный бомж.

Двенадцатая глава

***

Человек

одетый в серую робу идет по тоннелю. Его руки скованны наручниками. По бокам от него идут двое крепких мужчин в черной прыжковой форме. Человек идет молча, конвоиры же громко разговаривают и смеются. Дорогу группе освещают только нагрудные фонари. Внезапно, человек падает лицом вперед. Конвоиры пытаются его поднять. Человек начинает хрипеть. Они переворачивают его на спину и бьют по щекам. Несколько минут они пытаются привести его в чувство, но безрезультатно. Поговорив между собой, они решают сделать привал. Ставят яркую электрическую лампу, свет которой освещает тоннель на несколько десятков метров в обе стороны, достают консервы, открывают. Проходит полчаса, в течение которых они периодически подходят к человеку, чтобы проверить, дышит ли он. Еще через какое-то время, они раскуривают сигареты, и начинают что-то обсуждать. Внезапно раздается протяжный хрип - человек начинает задыхаться. Конвоиры бросаются к нему. Один склоняется над человеком, держа в одной руке нагрудный фонарь, а другой пытается открыть ему рот, чтобы проверить, не запал ли у него язык. В этот момент человек выхватывает пистолет из его набедренной кобуры и производит два выстрела в живот склонившегося над ним мужчины. Второй конвоир пытается достать свой пистолет. В этот момент две пули пробивают ему берцовую кость. Потеряв равновесие, он падает на бок. Пистолет выпадает из его рук. В это время первый конвоир начинает душить человека. Человек словно бы не обращает на это никакого внимания, он еще больше вытягивает руки из-под тела, навалившегося на него конвоира и не сводит пристальный взгляд со второго конвоира, который пытается дотянуться до автомата, лежащего в метре от него. В этот момент раздается еще один выстрел, который пробивает череп второго конвоира - он заваливается назад. Человек резким движением засовывает руки между собой и первым конвоиром. Он упирает ствол под ребра конвоира и трижды жмет на спусковой крючок. Все три пули пробивают сердце. Через мгновение тело конвоира обмякло, голова упала на лицо человека, а руки разжались и отпустили его шею. Человек сбрасывает с себя мертвеца, садится, обхватив колени и смотрит невидящим взглядом перед собой. Он сидит так не меньше часа. Наконец, он поднимает пистолет, засовывает себе в рот и нажимает на спусковой крючок. Раздается щелчок, но выстрела за ним не следует.

Он вытаскивает ствол пистолета изо рта и поворачивает голову вбок. Множество маленьких светлых точек покачиваются из стороны в сторону в глубине тоннеля, эти точки быстро увеличиваются, приближаясь к человеку. Несколько минут спустя, в освещенный яркой электрической лампой участок, заходит большая группа людей с фонарями. Человек поднимает свой пистолет и направляет на них.

– Стойте, твари ебаные! Не подходите ко мне!

Люди останавливаются. Они выглядят напуганными и измотанными. Среди них много раненных. Многие из них поднимают ладони перед собой, показывая, что у них нет оружия. По толпе прокатывается волна испуганных возгласов и просьб не стрелять. Всех их перекрикивает молодая девушка, с рукой на перевязи, сделанной из испачканной кровью рубашки.

– Пожалуйста, не стреляйте! У нас нет оружия! Мы с Гагаринской, на нас напали какие-то монстры! Нам нужна помощь!

Человек бросает взгляд по сторонам, затем вскакивает на ноги, кидает пистолет в сторону и поднимает лежащий радом с ним автомат. Он передергивает затвор.

– Пошли отсюда в пизду!
– кричит он

– Пожалуйста, успокойтесь!
– кричит в ответ девушка.
– Мы просто беженцы, у нас же тут дети!

– Сожрать меня хотите? Сожрите сначала вот это!

Человек начинает расстреливать толпу короткими очередями. Он стреляет пока не заканчиваются патроны. Тем, кто был в хвосте толпы, удается сбежать обратно, вглубь тоннеля. Несколько человек парализованных от страха, но не раненных, лежит среди тел, вжавшись в пол. Человек опускает автомат. В этот момент с земли поднимается на колени та самая девушка, которая говорила с ним несколько мгновений назад. На ее животе быстро разрастается красное пятно. Она неуклюже ползет к человеку и тянет к нему покалеченную руку, которая совсем недавно висела на перевязи.