Отношения
Шрифт:
– Я тебе купила на первое время только нижнее бельё, точно не знала твоего размера. Остальное докупим завтра.
– Не надо, у меня всё есть, – робко подала голос Таня, удивлённая заботой какой-то новой, доселе незнакомой красивой ухоженной женщины, называющей себя младшей сестрой.
– Твое останется у тебя, – ответила та весёлым голосом. – Я специально копила деньги, чтобы тебя удивить, так что слово нет слышать не желаю. Ты – моя сестра, считай, ты дома, договорились?
Таня ничего не имела против.
Зайдя в любовно подготовленную сестрой ванную комнату,
После вкусно пахнущей ванилью и клубникой ванны Таня надела приготовленное сестрой новое кружевное бельё, которым хотелось только любоваться, а не носить. Приоткрыв дверь, она осталась стоять на пороге, не решаясь пройти дальше. Вокруг было так чисто, уютно и замечательно пахло сытой жизнью, что Таня от избытка переполнявших чувств вдруг заплакала. Она вспомнила первые годы совместной жизни с Гришей, когда их дом был полной чашей. Как же быстро они всё это растеряли…
Так и стояла она на пороге ванной комнаты с мокрыми глазами, пока Тоня не выглянула из кухни. Она подошла к сестре, будто не замечая мокрых глаз, приобняла за плечи и повела в сторону кухни.
– Ты хочешь сейчас поспать с дороги или вначале поесть? Я вчера специально купила свежие бараньи рёбрышки – чувствуешь, как они пахнут? – обратилась она к Тане. – Будет жалко, если мы их сразу не съедим.
– Конечно-конечно, давай сначала поедим, – торопливо ответила та, наблюдая, как Тоня достала из духовки что-то завёрнутое в фольгу и издающее дурманящий аромат трав.
Увидев содержимое развёрнутого блестящего пакетика, она удивлённо спросила:
– А как это едят?
Лёгкое красное вино «Божоле», поданое Тоней к баранине, несколько сняло напряжение, возникшее между сестрами в первые минуты свидания. Лицо Тани покрылось розовым румянцем, глаза весело заблестели. Первоначальная скованность уступила место естественной непринуждённости. Усталость исчезла, будто её не было.
Выложив новости о близких и дальних родственниках, соседях и друзьях, Таня ни словом не упомянула о своей жизни. Было похоже, у неё всё нормально и нет причин на что-то жаловаться.
– Теперь всё про всех знаю, а как ты сама живёшь, как Алёша? – спросила Тоня, не выдержав потока красноречия сестры, рассказывающей о давно чужих ей людях.
– С Алёшей все в порядке. Он учится в политехническом на третьем курсе. Живёт в общежитии, недалеко от нас, каждые выходные к нам приходит, и на неделе забегает.
– Подожди, ты же писала, что давно развелась с Гришей. Вы что, опять вместе? А почему тогда Алёша с вами не живёт? – удивилась Тоня.
– Когда Гриша стрелялся, никто не думал, что он выживет. Больше полугода его переводили из одной больницы в другую. Несколько месяцев после выписки он ездил по санаториям, только потом его отпустили домой. Пока Гриша не вернулся, мы жили с сыном дома. Заявление на развод я подала ещё тогда, когда он был в больнице. Гришу выписали, тогда я сказала о разводе. Ты знаешь, – Таня подняла на сестру повлажневшие от воспоминаний глаза, – он ведь долго жил у матери, а к нам ходил каждый день,
На кухне, где сидели сёстры, стало тихо. Чтобы не усиливать ещё больше трагичность момента, Тоня наполнила бокалы вином и подняла свой:
– Давай выпьем за здоровье твоего мужа, чтобы у вас все было хорошо! – обе, не сговариваясь, пригубили по глотку и поставили бокалы на стол. – Вы опять поженились или так живёте? – любопытство Тони взяло верх над приличиями – в конце концов, речь шла о родной сестре.
– Мы с тех пор в разводе, – Таня замолчала, глядя в окно, потом взяла с тарелки одиноко лежащий листочек салата. Прожевав, она продолжила: – Гриши надолго не хватило. Когда он вернулся и стал работать, я думала, он исправился, что-то понял. Ему было несладко после ранения. Есть он мог только специально приготовленную, не острую пищу…
– Которую, конечно, ты ему готовила, – подхватила ехидным тоном Тоня.
– Конечно, он ведь мой муж, хоть и бывший, – ответила, не заметив иронии, Таня. – Его хватило на год с небольшим. Когда Гриша стал есть всё, что мы с Алёшей, я стала замечать, что он приходит с работы навеселе. Только через пару недель я поняла его уловки. Он опять начал пить, а чтобы я не уловила запах алкоголя, ел какие-то орешки, они отбивали запах. Дальше – больше. Через некоторое время Гриша перестал скрывать, что пьёт, начал опять скандалить. Теперь он, правда, боится меня пальцем тронуть, потому что Лёша ростом выше отца и может дать отпор.
– Ты сказала, Лёша живёт в общежитии?
– Да, он поговорил с отцом всего раз. Тот понял, что меня обижать нельзя.
– Ага, – произнесла Тоня, покачав головой. – А почему вы не разъедетесь? Что за жизнь под одной крышей с алкоголиком?
– Мы не можем разъехаться, я не могу его оставить! – с надрывом произнесла Таня.
– Почему?
– Во-первых, квартира маленькая, ее не обменяешь на две. Во-вторых, вдруг ему станет плохо, а рядом нет никого. Не может человек жить один, без семьи…
– Ты что, Танюш, – возмущенно откликнулась Тоня, – какая семья, о чём ты говоришь? Он же вас эти годы мешал с грязью, никаких обязанностей по отношению к вам не исполнял, а ты говоришь – семья. Ты от него ни денег, ни ласки, ни слова доброго не видишь и не слышишь. Ты с ним в разводе, что тебя держит возле него? Ты всё ещё его любишь? – спросила Тоня, ослеплённая неожиданноё догадкой.
– Я не могу любить Гришу так, как когда-то. Всё перегорело от обид. Но бросить его жалко. У нас сын, а это семья, – Таня помолчала, допила остаток вина из бокала, улыбнулась и спросила: – А как ты? Почему не замужем?
– Ты задала трудный вопрос, – медленно, как бы раздумывая, ответила Тоня. – Первому мужу я не могла простить жадность и ложь, второму – ложь и измену. Не знаю, возможно, я не могу любить так, как ты. Хотя, с другой стороны, Гриша хоть и пьяница, но он, насколько я знаю, никогда не был жадным и никогда тебе не лгал. Ведь так?
– Да, это так.
– Может быть, я ещё не встретила своего мужчину, а может быть, и не встречу никогда…
– Ну что ты, Тоник, конечно, встретишь! Ты такая красивая и умная. Ты обязательно найдёшь мужа! – Таня в порыве чувств сжала руку сестры.