Отныне и вовек
Шрифт:
– Почему?
– Что значит «почему»? – Ян сразу смутился.
– Какая необходимость сейчас все менять местами? Почему ты должен тащить весь груз? Мне нравится работа, для меня она не в тягость. Скорее – забава.
– А дети не могут тоже быть забавой?
– Я не сказала «нет». – Ее лицо было твердым как никогда. – Но почему именно сейчас? Этот вопрос не возникал годами.
– Я не сказал «сейчас». Просто предположения.
– Это смешно. Ты как будто играешь в игры. – Она отвернулась и вдруг почувствовала
– Это не игры. Я говорю абсолютно серьезно, Джесс. За последние шесть лет я превратился в жиголо. Я неудачник как писатель, я переспал с грошовой шлюхой и в итоге ложно обвинен в изнасиловании. Я пытаюсь разобраться в своей жизни, что-то изменить в ней. Так ты собираешься меня выслушать и поговорить со мной или нет?
Джессика сидела, безмолвно глядя на него. Но она знала, что у нее нет выбора. Ян отпустил ее руку и налил еще два стакана вина.
– Извини, но для меня это важно, Джесс.
– Хорошо, я попробую. – Она взяла стакан и тяжело вздохнула, посмотрев в небо. – И зачем только я сказала тебе, что ты делаешь меня счастливой? Надо было держать рот на замке! – Она улыбнулась мужу, и он опять поцеловал ее.
– Я знаю. Я – негодяй. Но, Джесси.., я хочу как лучше.
Меня не интересуют другие женщины, что бы ты там ни говорила. Я рад, что приношу тебе счастье, и ты тоже делаешь меня счастливым. Очень счастливым. Но вместе у нас получится лучше, я знаю, мы сможем. Я должен чувствовать себя твоим мужем, мужчиной, я должен нести всю тяжесть или по крайней мере большую часть, даже если для этого потребуется продать дом и жить в квартире, за которую я могу платить. Я устал от того, что ты заботишься обо мне. Я не хочу быть неблагодарным, Джесс.., но я должен изменить такое положение дел!
– Ладно. Но почему сейчас? Из-за этой ненормальной? Маргарет Бертон? Из-за нее ты должен бросить писать и перевезти нас в какую-то лачугу, где ты сможешь платить за квартиру?
Джессика становилась стервозной, и ему это не нравилось. Комментарий не прошел мимо цели.
– Нет, дорогая. Маргарет Бертон – всего-навсего симптом, так же, как сотня или две до нее. Тебе это хотелось узнать, Джесс? Получай.
Она допила остаток вина одним глотком и пожала плечами.
– Не понимаю смысла.
– Может быть, в этом и заключается смысл. Как тогда, когда я говорю о ребенке. До тебя тоже не доходит. Неужели тебе безразлично, Джесси?
Она серьезно покачала головой, глядя вниз, избегая встречаться с ним глазами.
– Я не понимаю. Почему? Посмотри на меня, черт возьми.
Это для меня важно. Для нас обоих.
Но он был удивлен, когда она подняла глаза.
– Это пугает меня.
– Дорогая?
Джесси никогда раньше не признавалась ему. Обычно она чувствовала себя не в своей тарелке и быстро меняла тему.
Это открытие наполнило его нежностью к ней. Пугает?
– Пугает в физическом
– Нет. Это… Мне придется делиться тобой с кем-то еще, Ян, и я… Я не могу. – Слезы заполнили ее глаза, подбородок дрожал, когда она смотрела на мужа. – Я правда не могу. Не смогу, никогда. Ты для меня все. Ты…
– Ну, малышка… – Ян обнял ее и стал нежно укачивать, слезы застилали ему глаза. – О чем ты говоришь? Ребенок принесет в наш дом столько счастья.
– Да, но он будет твоим. Твоей семьей.
И тут Ян все понял. У него были родители, но они жили далеко и такие старые. Он редко виделся с ними. А ребенок будет рядом.
– Ты – моя семья, глупенькая. Ты всегда будешь моей настоящей семьей.
Как часто он говорил ей это после смерти ее родителей? Тысячу раз? Десять тысяч? Странно было мысленно возвращаться к тем дням. Она была похожа на испуганного ребенка, потерявшегося на войне, – потрясенная, убитая горем, бродящая от одного пепелища воспоминаний к другому. Потерянная и одинокая. Попытка самоубийства случилась после смерти Джейка. Она изменила Джессику. Лишила ее прежней уверенности в себе и ощущения безопасности.
Именно Ян помог ей справиться с душевным кризисом. Вот когда она стала называть его настоящей семьей. Там, где прежде был спутанный клубок, вдруг появились прочные нити. Теперь в ее сердце не было места даже для ребенка. Он знал это давным-давно, но думал, что в конце концов паника пройдет.
Но этого не произошло, теперь Ян был в этом уверен. Ее запросы по-прежнему были большими и, вероятно, всегда такими и останутся. Ему горько было это признать.
– О Господи, Ян. Я так сильно люблю тебя, и я так боюсь… Я так боюсь.
Он опять держал ее в объятиях. Джессика тяжело вздохнула и прижалась к нему. Ян медленно провел по ее волосам, думая о том, что понял сейчас и с чем должен смириться.
Должен. Ничего не изменится. Во всяком случае, не ее отношение к материнству. Она никогда не станет полностью самостоятельной, чтобы иметь ребенка.
– Я тоже боюсь, Джесс. Но все уладится.
– Как может уладиться, если ты собираешься перевернуть вверх дном нашу жизнь? Ты хочешь, чтобы я продала магазин, родила ребенка, а сам собираешься бросить писать и найти работу, заставить нас шевелиться… Ян.., это ужасно!
Джессика вновь расплакалась в его объятиях, и он нежно засмеялся. Может быть, в ней и заключалась вся его жизнь.
Наверное, в его стремлении иметь ребенка было что-то ненормальное. Возможно, это всего-навсего навязчивая идея. Ян постарался прогнать эти мысли.
– Господи, да я разве сказал, что собираюсь все изменить сразу? Может быть, мы ограничимся пока немногим. У меня будет ребенок, у тебя – работа и… Извини, любимая. Я знаю, что-то необходимо исправить.
– Но все то, о чем ты говорил?