Отныне я – странник
Шрифт:
— Что натворил этот бедняга? За что это вы его так? … — Поинтересовался Нильссон, когда эта странная процессия поравнялась с ним.
— Да это не мы. — С нескрываемым соболезнованием, ответил один из конвоиров. — Это, он таким уже на нас вышел. Говорит, что бежал из плена и несёт послание нашему коменданту.
— А он не из тех, кого вчера московиты на реке пленили? — Предположил Торбьёрн. — Говорят, они тоже какую-то депешу везли.
— Не знаю. Нам приказали его до лагеря доставить и передать тебе. Ты уж, дай ему, какое либо старьё — это перед тем,
Вид у гонца был и на самом деле жалок. Разорванная одежда еле держалась на теле, один сапог отсутствовал, и его сильно трясло от холода — удивляло, как он ещё вообще не отдал богу душу.
— Ты кто? Откуда ты? — С неподдельным сопереживанием поинтересовался Нильссон, позабыв про принимаемую им провизию.
— Я… должен передать … депешу… — Сбивчиво, осипшим голосом прошипел неизвестный отрешённо глядя себе под ноги.
— Так давай её мне: я передам.
Торбьёрн протянул руку — но посланник отстранился и немного решительнее, чем прежде, прошептал:
— Я лично в руки должен отдать…
Неожиданно, в мозгах у старого солдата зародились сомнения относительно мужчины, которого он только что жалел. Он не мог сформулировать что: но чего-то было не так. Что-то выпадало из общей картины.
— Но что? — Думал воин, осматривая человека стоявшего перед ним. — Вроде связан, одежда порвана так, как будто его тащили по снегу. Соответственно и в волосах вмёрз снег, но, несмотря на мороз — он жив и даже не обморожен. Стоп! Если его волокли, то на руках и лице должны быть ссадины: да и как он в плену умудрился сохранить при себе депешу? …
В удар была вложена вся сила, на которую был способен Торбьёрн. Его кулак врезался в подбородок чужака, отчего, тот отлетая, сбил с ног одного из своих конвоиров.
— Ты с ума сошёл! Ты что творишь, Нильссон? — Закричал придавленный чужаком охранник.
— Он не тот, за кого себя выдаёт! — Яростно прокричал Нильссон. — Если вы плените московита, то неужели не подпортите ему шкурку?! А у этого, не единой царапинки! За исключением моей отметины — которую я сейчас ему поставил!
Стоявшие рядом любопытствующие воины кинулись к поверженному мужчине — лежащему без сознания и осмотрели руки с лицом.
— Так на нём до сих пор нет отметин! — Констатировали окружающие, окончив осмотр.
— Не может быть! — Ответил Торбьёрн, подойдя и наклонившись над тем, кого только что «послал» в нокаут.
Осмотрев лицо, воин снова ударил лежащего человека — только теперь в бровь. От удара свезло кожу на кулаке ударившего, и сильно дёрнулась голова оборванца: а на его брови не осталось ни единой отметины.
— Матерь Божья, — удивлённо проговорил Нильссон, пристально осматривая бровь, — Кто мне расскажет такое — не поверю. Такую дублёную шкуру подарил господь этому грешнику. За что ему такое досталось?!
С этими словами Торбьёрн, заметил уголок бумаги, выглядывавший через дыру в одежде гонца. К общему удивлению, стоило Нильссону протянуть к депеше руку: как гонец очнулся, и с силой сжал запястье протянутой
— Отдам послание только в руки коменданта!
— Отдашь — никто тебе в этом мешать не будет. Ты уж извини, что так с тобой обошёлся. — Без излишней сентиментальности проговорил Торбьёрн. — Идёт война, да и Московиты говорят, очень коварны — столько небылиц про них ходит, даже не знаешь, чему можно верить из этих сказок. А пока, пойдём ко мне на склад — подберём тебе подходящую одежду из моих запасов заодно, отогреешься с мороза — ты голоден наверно…
Через полчаса Нильссон и Гаврилов (это был именно он) вышли со склада, о недавнем происшествии уже все стали забывать — занявшись неотложными делами: а старого охотника с сыновьями, до сих пор не отпустили. Старик, всё также невозмутимо наблюдал, как его сыновья пересчитывали привезенные ими продукты. И также был невозмутим, когда встретился с Юрием взглядом — только отступил немного в сторону, уступая дорогу.
— Поспешите сыны мои — пора отсюда уходить. Проговорил он на родном языке, обращаясь к своим взрослым детям. — Ой, не к добру здесь появился этот человек — не к добру…
Но гость с Торбьёрном уже удалялись по направлению к крепостным стенам. Вскоре гонец потерялся и кинувшийся его Нильссон быстро успокоился. Депешу он всё равно у этого полоумного забрал, а гонец после пережитого им приключения, видимо окончательно потерял разум — часто «нёс» какой-то бред о чертях, которых якобы видел. Так что, невелика была потеря. Главное поскорее доставить депешу.
Позднее в лагере прогремел взрыв такой силы, от которого затряслись дома укрытые за стенами Ямбурга. Взрыв разметал по ветру большую половину лагеря и уничтожил все запасы пороха, хранившиеся в нём. — Виновниками этого происшествия, были назначены погибшие мастера — работавшие на пороховых мельницах.
Глава 24
— Ну и напугал ты нас командир. Ты хоть предупредил бы, что взрывать шведов будешь. — Заговорил Тимофей, встретив Гаврилова в условленном месте. — Мой иглу, не выдержал такого толчка и треснул — пришлось ремонтировать. А на реке, говорят — лёд вздыбился.
— Сам не ожидал от себя такого. Но упускать подвернувшийся случай тоже не хотелось. — Ответил Юрий, быстро переодеваясь в родную, егерскую форму. — Ты представляешь, такое количество пороха и без надлежащей охраны. Ну, грех их было за это не «щёлкнуть по носу».
— Юрий Витальевич, а король Свеев погиб? — С надеждой в голосе, поинтересовался Тима. Глядишь, по такому случаю и война окончится.
— Нет, друг мой. Карл, своего сына домой повёз, но скоро должен вернуться назад. Так что, телеграфируй царю, что можно к Ямбургу выдвигаться.
— Так командир, вчера утром получили сообщение — «Войско во главе с царём — вышло, готовьте лагерь». — «Старинный» боевой товарищ, задорно улыбнулся, и насколько позволили снежные стены иглу — театрально развёл руками.