Отомщенный любовник

Уорд Дж. Р.

Завтракая, Элена обвела взглядом выбранную ею спальню и вспомнила о старом имении родителей. Подобные шторы висели в доме ее семьи, огромные персиковые, сливочные и красные драпировки ниспадали с рюшевых петель с бахромой. Стены также были роскошны, на шелковых обоях были изображены розы, идеально сочетавшиеся со шторами, а также с вязаным ковром на полу.

Элена тоже была дома, но в доме, построенном на песке – и не только из-за того, что ее жизнь казалась шлюпкой, которая опрокинулась в холодной воде, только чтобы внезапно вынырнуть

в тропиках.

Ривендж был с ней. Неустанно.

Перед тем, как отойти ко сну, и сразу после пробуждения она каждый раз думала о том, что он жив. Ривендж снился ей, она видела его силуэт на мерцающем черном фоне, с опущенными руками и головой. Это было полной чепухой – вера, что он жив, и этот образ… предполагавший, что он мертв.

Как будто ее преследует призрак.

Мучает ее.

Элена с досадой отодвинула поднос в сторону, встала и приняла душ. Она переоделась, но одежда эта не была последним писком моды – такую же она покупала в Таргете или онлайн на распродаже в Мэйси до того, как все изменилось. А на ногах были… кеды, которые Рив держал в своей руке.

Но Элена отказывалась думать об этом.

Дело в том, что казалось неправильным потратить кучу денег на что-то. Будто, ничего из этого богатства ей не принадлежало – ни дом, ни персонал, ни машины, ни все нули на счете. Она до сих пор верила, что с наступлением ночи объявится Сэкстон со словами «о, простите, я ошибся, все это должно перейти к кое-кому другому».

Выйдет та еще накладка.

Элена взяла серебряный поднос и решила проверить отца, находившегося в конце крыла. Подойдя к его двери, она постучала носком кеда:

– Отец?

– Входи, дочь моя!

Элена поставила поднос на столик из красного дерева и открыла дверь в комнату, которую он использовал в качестве своего кабинета. Его старый стол перенесли из съемной спальни, и сейчас отец склонился над своей работой, как и всегда, повсюду разложив бумаги.

– Как Вы? – спросила она, подойдя и поцеловав его в щеку.

– Хорошо, очень хорошо. Доджен только что принес мне сок и трапезу. – Его изящная, костлявая рука обвела серебряный поднос, точно такой же, что принесли ей. – Я обожаю новых додженов, а ты?

– Да, отец, я…

– О, Люси, дорогая моя!

Когда отец встал на ноги и пригладил свой бархатный пиджак, Элена обернулась. Зашла Люси, одетая в прелестное серое облегающее платье и узловатый, связанный вручную, свитер. На ее ногах были Биркенстоки [192] и толстые, скомканные носки, которые, вероятнее всего, тоже были рукодельными. Ее длинные волнистые волосы были убраны с лица и аккуратно закреплены заколкой у основания шеи.

Все вокруг них изменилось, но она осталась

прежней. Милой и… уютной.

– Я принесла кроссворд. – Она протянула выпуск Нью-Йорк Таймс, сложенный в четыре раза, и карандаш. – Мне нужна помощь.

– И я, как всегда, в вашем распоряжении. – Отец Элены галантно предложил стул Люси. – Присаживайтесь, и мы посмотрим, сколько клеточек удастся заполнить.

– Без него я бы не справилась, – Люси улыбнулась Элене, садясь на предложенный стул.

Заметив, как женщина слегка покраснела, Элена прищурилась, а затем посмотрела на лицо своего отца. Которое просто сияло.

– Оставлю вас наедине с вашей головоломкой, – сказала она с улыбкой.

Уходя, Элена услышала два пожелания «до встречи», и не могла не подумать о том, как приятно слышать этот стереоэффект.

Внизу, в главном фойе, она свернула налево, в настоящую столовую, и остановилась, восхищаясь хрусталем и фарфором в буфетах… А такжне сверкающим канделябром.

Однако на грациозных серебряных ветвях не возвышались свечи.

Никаких свечей в доме. Ни спичек, ни зажигалок. И прежде чем они въехали, Элена сказала доджену заменить газовые плиты на электрические. Аналогично, два телевизора, стоявшие в семейной части дома, были отданы персоналу, а мониторы камер безопасности перенесены с простого стола, в чулане дворецкого, в отдельную комнату с запирающейся дверью.

Не стоит искушать судьбу. Особенно с учетом того, что любой электронный экран, даже на мобильниках и калькуляторах, все еще заставлял отца нервничать.

В их первую ночь в особняке, Элена с болью в сердце показала отцу все, камеры безопасности, сенсоры и радио, не только в доме, но и во всех владениях. Она не знала, как он справится с переездом, переменами во всех мерах безопасности, но устроила ему тур сразу после того, как он принял лекарство. К счастью, он рассматривал улучшенные жилищные условия как возврат к норме, и ему нравилась мысль, что здесь есть система, наблюдающая за всем имением.

Может, это еще одна причина, по которой он не считал необходимым закрывать окна. Ему казалось, что теперь за ним присматривают.

Миновав откидную дверцу, Элена зашла в кладовую, а потом в кухню. Поболтав с дворецким, который начал готовить Последнюю Трапезу, и похвалив одну из горничных за то, как она отполировала перила главной лестницы, Элена направилась в кабинет, располагавшийся на другой стороне дома.

Дорога была длинной, через множество красивых комнат, и по пути Элена проводила рукой по антиквариату, резным косякам и покрытой шелком мебели. Этот восхитительный дом сильно облегчит жизнь ее отца, и в результате у нее появится больше времени и духовной энергии, чтобы сосредоточиться на себе.