Отомщенный любовник
Шрифт:
Смерть. Это был запах смерти.
Она достала десять мотков, взяла их в руки и вернулась к телу Стефана, его уже полностью раздели, лишь чресла были прикрыты тканью.
Мгновение спустя вернулся Хэйверс из задней комнаты, где он переоделся в черную накидку с черным поясом. На его шее, на длинной, тяжелой, серебряной цепи висел острый, украшенный орнаментом кинжал, который был так стар, что в некоторых местах орнамент на ручке уже успел потемнеть.
Элена склонила голову, пока Хэйверс читал молитвы Деве-Летописеце, чтобы Стефан покоился с миром, прибывая в нежных объятиях Забвения.
Когда набедренная повязка была снята, Элена отвернулась. Так было положено, ведь она была женщиной. Если бы это было женское тело, то она не должна была бы отводить взгляд, мужчина-ассистент был бы обязан отвернуться в знак уважения. Когда чресла были тоже замотаны, они перемотали живот, грудь и плечи.
С каждым мотком ткани, аромат трав ударял в нос Элены, ей стало казаться, что она начинает задыхаться.
Или может причиной тому послужил не только запах в воздухе, а мысли, что метались у нее в голове. Был ли он ее будущим? Познала бы она его тело? Мог бы он стать ее хеллреном и отцом ее детей?
Вопросы, ответы на которые она никогда не узнает.
Элена нахмурилась. Вообще-то, ответы на все эти вопросы существовали.
И на каждый из них был «нет».
Передав следующий моток доктору, она задумалась, была ли жизнь Стефана полной, был ли он доволен ею.
Нет, подумала она. Он был обманут. Совершенно обманут.
Облапошен.
Лицо закрывалось в последнюю очередь, и она поддерживала голову Стефана, пока доктор медленно обматывал ее снова и снова. Элена с трудом дышала, и когда Хэйверс закрыл его глаза, одинокая слеза скатилась по ее щеке и упала на белую ткань.
Хэйверс на мгновение положил руку ей на плечо, а после закончил свою работу.
Соль в волокнах ткани работала как герметик, так что никакая влага не могла просочиться внутрь, минералы также сохраняли тело для погребения. Травы помогали замаскировать любой запах, но помимо этого они символизировали собой плоды земли и циклы рождения и смерти.
Ругаясь, она подошла к шкафу и достала черный саван, в который вместе с Хэйверсом завернула Стефана. Черный цвет снаружи символизировал собой тленность смертной плоти, белое же полотно под ним – чистоту души и сияние вечного Забвения.
Элена однажды слышала, что ритуалы служили больше духовным целям, нежели практическим. Они должны были помочь духовному исцелению, но стоя около мертвого тела Стефана, она чувствовала, что все это было такой чепухой. Ложные заключения, жалкая попытка совместить неотвратимость жестокой судьбы с приятным ароматом одежд.
Лишь чистый чехол на окровавленном диване.
Минуту они стояли в молчании у головы Стефана, затем покатили каталку из морга, по тоннелям, которые вели к гаражам. Там они положили Стефана в одну из машин скорой помощи, которые внешне выглядели также как и обычные.
– Я отвезу их обоих в дом родителей, – сказала она.
– Нужна
– Я думаю, Аликс лучше справится без большой аудитории.
– Ты будешь в порядке? Не с ними, а в принципе, ты будешь в безопасности?
– Да.
В каждой скорой помощи под водительским сидением был пистолет, и когда Элена только начала работать в клинике, Катя показала ей как надо стрелять. Без сомнений, она могла справиться со всем, что ей встретится на пути.
Когда они закрыли двойные двери скорой, Элена посмотрела на вход в туннель.
– Думаю, я вернусь в клинику через парковку. Мне нужен воздух.
Хэйверс кивнул.
– Я сделаю то же самое. Похоже, мне тоже нужно подышать.
Вместе они вышли на холодный, свежий воздух.
***
Как любая опытная шлюха, Рив делал все, о чем его просили. Грубость и жестокость были уступкой его свободной воли… и, с другой стороны, отчасти поэтому принцесса любила их дело.
Когда все было закончено, и они оба были истощены – она от испытанных оргазмов, он от яда скорпиона, бегущего в его венах – Рив вспомнил, куда бросил эти проклятые рубины. На пол.
Принцесса лежала на подоконнике, тяжело дыша, ее пальцы с тремя суставами были раздвинуты лишь потому, что она знала, как это бесит его. Он перенесся на другой конец хижины, стараясь оказаться как можно дальше от нее, нетвердо держась на ногах. Когда он попытался дышать, его взбесил запах грязного секса, что витал в воздухе. Ее запах был на нем, покрывал с головы до ног, грозясь задушить, даже несмотря на кровь симпата в его венах, он чувствовал, что его начинает тошнить. Или может быть, это был яд. Кто, мать его, знает.
Одна из ее костлявых рук поднялась и указала на бархатный мешочек.
– Подними. Их.
Рив впился в нее взглядом и медленно покачал головой.
– Лучше возвращайся к нашему дяде, – бросил он раздраженно. – Готов поспорить, что если ты слишком задержишься, у него возникнут подозрения.
Тут он был прав. Брат их отца был расчетливым, подозрительным социопатом. Так же как и они сами.
Как и все в их семье, по крайней мере, так говорили.
Платье принцессы поднялось с пола и подлетело к ней, и когда оно повисло в воздухе возле нее, она достала красную ленту из кармана. Зажав ее между ног, она повязала ей бедра, удерживая в себе то, что он оставил внутри нее. Затем она оделась, запахнув платье в том месте, где он порвал его. Золотой – или, по крайней мере, ему казалось, что он был золотым из-за того как он сверкал на свету – пояс был следующим.
– Передавай дяде лучшие пожелания, – медленно протянул он. – Или… не стоит.
– Подними… его…
– Ты либо наклонишься сама, чтобы поднять, либо оставишь камни тут.
В глазах принцессы мелькнуло такое мерзкое выражение, будто она хотела его убить, и они смотрели друг на друга, несколько минут, взглядом полным ненависти.
Принцесса сдалась. Как он и сказал.
К его превеликому удовольствию, сдалась именно она, и он чуть не кончил от ее капитуляции, шип грозил крепко уцепиться, несмотря на то, что цепляться было не за что.