Отпетые мошенники галактики
Шрифт:
Перечитав ещё раз текст, я задумался. Я поворачивал полученную информацию и так и эдак, пытаясь взглянуть на неё с новой, необычной точки зрения, пытался понять её получше.
И в какой-то момент до меня кое-что дошло.
Внезапно я вскочил на ноги и хлопнул себя по лбу. Какой же я идиот! Так вот в чем дело! Вот где эта самая пресловутая собака, чёрт бы её побрал, зарыта! После слова Трикс не стояла точка! А это значило что кому-то из Лиги приспичило выйти со мной на связь. Если
Я заколебался и потому разнервничался. И, когда мой мандраж достиг наивысшего апогея даже в перигее, я выглянул в коридор и, ухватив за клешню проезжающего мимо робота, затащил его, брыкающегося и упирающегося в номер.
– Читай, лампочконосый ублюдок, - сунул я в руки газету железному недотёпе, нагнав на себя самый суровый вид при этом.
– И только попробуй пропустить что-нибудь. Отвечай, что это за чёртов лес? Ты знаешь хоть что-то о нём?
Робот добросовестно сунул зажужжавшую голову в газетку. Он пробегал строчки помигивающими тусклыми ничего не выражающими глазами, а я, набравшись терпения, ждал.
Я лишь хотел проверить подозрения.
Робот прочитал статью десять раз кряду, в простом режиме общего сканирования, как это и делают все роботы. Затем он включил в себе аналитический блок и проделал то же самое по диагонали, задом наперёд и уж совсем непростым способом - снизу вверх по диагонали с заходом в суффиксы и деепричастия. И, тем не менее, судя спокойному выражению его жестяного лица, ничего предосудительного робот в газете не нашёл.
– Ну что?
– голосом не предвещающим ничего хорошо поинтересовался я.
И тут куча ходячего, измождённого годами непосильной работы металла, заскрипев старыми ревматическими заклёпками, со страшным грохотом упала на колени и взмолилась.
– Не вели казнить, Ваша Светлость, - вскричал робот.
– Вели миловать. Это я во всём виноват. Я исправлюсь. Дайте время и я найду против себя свидетелей, которые составят на меня такой компромат, что мне не позавидуешь. Меня демонтируют прямо на ваших глазах в зале справедливого суда и немедленно отправят на переплавку. Дайте шанс и вы сами увидите на что ещё способен такой старый увалень, как я.
Наверное, лицо у меня было разочарованным. Иначе чего бы это я отхлебнул из бокала, который всё ещё держал в руке. Ко всему прочему, я был так разочарован, что молоко в радиусе трёх километров вокруг, обязательно скислось бы даже в вымени коров, окажись эти добрые животные поблизости.
– Вот что значит программа упреждения и угодливости, - подумал я.
– Беднягу Джо, а судя по гравировке на груди, так и звали горемыку, так запрограммировали на удовлетворение чужих потребностей, то есть желаний капризных клиентов, что тот готов полить себя водой из крана и заржаветь тут же, лишь бы только угодить.
В
Наверное, я бы ещё долго терзался бесплодными размышлениями на эту тему, если бы, внезапно, дверь номера не распахнулась и на пороге не возник невысокий худощавый мужчина с насквозь фальшивыми манерами, но зато с видом полицейского скрывающего, что он полицейский. В общем любви у меня к появившемуся типу не возникло никакой.
Не понравившийся мне с первых минут во всех отношениях тип держал в руке трость, которой он сразу не преминул воспользоваться, постучав ею по железной голове всё ещё угодливо ползающего в моих ногах не наученного себя уважать робота. И, наклонив набок голову и вслушавшись в мастерски извлечённый звук, весьма напоминающий звучание подвешенного за верёвочку медного таза, когда в него лупанут алюминиевым черпаком, незнакомец коротко бросил:
– Вон!
Джон конечно же был просто рождён для того чтобы выполнять приказы.
Поэтому он мигом выкатился из номера. А непрошеный гость уставился на меня пронизывающим, немигающим взглядом.
– Ты не узнал меня, Сэмюэльчик?
– пропел типчик голосом, в бархате которого угадывались вкрадчивые нотки.
Явно неврастенические губы скривились в ядовитой усмешечке.
Я в свою очередь недоверчиво вытаращился на гостя.
– Легавый, что ли?
– неуверенно предположил я.
– Точно легавый! Я тебя пристукнул, когда драпал из той хорошо известной тюрьмы на Альфа-Центавра. Ты я вижу после того маленько не в себе. Извини, что саданул по башке. Ничего другого тогда на ум не пришло.
– Кто драпал? Ты, что ли?
– с издёвкой пропел змееулыбчивый тип.
– Ну, я. Не ты же, - ничуть не рассердившись, нагло заметил я.
– Зачем вам легавым драпать из тюрем, если вся власть в них итак ваша.
И я с ностальгической грустью вспомнил, как всё было...
Смеркалось. Пели соловьи. По небу плыла большая серебристая луна. Вдыхая полной грудью настоянный на ночных запахах воздух, я лез через ограду. Охранник, мой друг, крикнул:
– Стой! Стрелять буду!
Я показал ему интеллигентный кукиш, который насобачился сворачивать за долгие месяцы отсидки, а так же я напомнил придурку, что все свои патроны он ночью проиграл мне в карты.