Отпетые отшельники. Книга 2
Шрифт:
Три дня перевозили конницу из "порта Кавказ". Ещё два дня дали людям на постирушки, купание и отдых. Из Керчи в сторону крепости выступило около трёх тысяч воинов Аллаха, но заметив пылящих по степи "Ёжиков" и рычащих в небе "Иблисов", тут же возвернулись в город. Мы отдохнули, почистили оружие, позагорали под солнцем всесоюзной здравницы. Ну, а потом двинули на Еникале. Особо не мудрили. Демон опять, теперь уже средь бела дня, вышиб фугасом крепостные ворота и в них вьехали "Тортила" и два "Ёжика". Постреляли-построчили там минут двадцать и турки выбросили белый флаг. Два дня на обустройство и наведение порядка в лагере для пленных правоверных. А потом двинулись к городским укреплениям самой Керчи. В четыре вертолёта разбросали
В степи крутились довольно крупные стайки крымчаков, но ни к городским стенам, ни к Еникале ближе пары километров не подходили. "Три дня на грабёж" прошли и обалдевшие от "побед" царские полковники повели войско к Кафе. Город был намного больше Керчи, да и стены с многочисленными башнями имел довольно внушительные. Я думал, нам придётся с ним основательно повозится с крупным перерасходом боеприпасов, но брать город не пришлось. Еврейская натура Эдюни отпечатала на принтере две сотни прокламаций и предложила нам разбросать их над противником. Мы два дня покружили на "чёртовых мельницах" над алахакбарами, побегали на "шайтан-арбах" очень вблизи вдоль стен, построчили по защитничкам и осыпали город листовками. А в них по-арабски было написано, что все правоверные мусульмане и прочие желающие могут спокойно покинуть Кафу, и даже с любым колюще-режушим оружием, но пешком или на ишаках. Нихто их убивать или преследовать не будет. Короче, жизнь и свободу гарантируем. С собой каждый может взять имущества и продовольствия сколько унесёт. Но если у кого на выходе обнаружат золото, серебро или ювелирку, то тот будет повешен. Всех своих невольников и рабов оставлять в городе. Срок был назначен в три дня.
Вообше-то я не верил, что муслимы на это согласятся,, да и большинство из наших тоже. Ан, ошиблись. Над городом постоянно висело несколько дронов-квадриков и велась непрерывная сьёмка, даже ночью, тепловизорами. Вот ночью самая веселуха и началась: - Сотни "богатеньких буратин" кинулись закапывать ценности на своих Полях Чудес, во дворах, садах, огородах и пустырях, приговаривая при этом: -"Крэкс-фэкс-пэкс!". Несколько особо-жадных побросали свои мешки даже в море. Отжешь, ссуки!
А на следующее утро ворота города открылись, вышли зелённоголовые муллы и блескучие военноначальники и приступили к торгу с царскими полковниками. Я и все наши сидели по машинам в холодке кондиционеров и бдили за действом сквозь прицелы. Где-то, через час до чего-то договорились, и козлобородые ушли за стены. Мы отогнали механизмы подальше от ворот. К моему "Бобику" подьехал Пётр со свитой. Я пригласил его в кабину, уж больно не хотелось на солнце жариться. Чай Крым и лето в разгаре.
– Князь, уходить они будут через западные и северные ворота. Там поставим по роте преображенцев и семёновцев для шмона. Напротив остальных ворот поставим по два полка с пушками и казаков. Все корабли и прочее в порту под нашим контролем. Сейчас уже наши пушкари и стрельцы занимают стены с артилерией. Выходить будут по десять морд и шмонаться. А потом тикать как можно дальше, чтоб не накапливались. Начнём завтра с утра.
– неспеша и отдуваясь поставил он меня в известность.
– Пойдёт.
– согласился я.
– а мы напротив западных и северных поставим "Бобика" с "Тортилой" и по "Ёжику". Ну и "Иблисы" наготове будем держать. Как
– Тут бы за четыре управиться.
– махнул он рукой.
– Сиятельство, а можно мне твоей ванной на "Осётре" попользоваться? Чешусь, спасу нет. Весь наскрозь пропотел.
Я велел бойцу править в порт, где к причалу уже притулился наш броненосец. За нами вокруг городских стен зацокала копытами потная царская свита. Уже через полчаса царская морда блаженствовала в белоснежном эмалированном корыте, потягивая охлаждённый морс через трубочку, а свиту в портках окатывал из шланга матрос на палубе. После купеля за обедом в салоне кают-компании Петя начал выдуривать у меня полевую кухню. Я показал ему дулю в кармане:
– Пётр Лексеич, побойся бога! Эта самобранка у меня здесь одна. Это, чтож получится: - Отдай жену дяде, а сам иди к бляди! Вот когда возвертаться домой стану, тогда и оставлю её тебе. Копируй, ставь на поток и корми армию. А раньше ни-ни, самому вкусно кушать хочется.
Мы с царём вкушали настоящий "адмиральский" обед с "адмиральским чаем", а его свита в кубрике довольствовалась китайской лапшой с бульонными кубиками и квасом. Обойдутся!! Не фиг морды баловать! Я их к обеду не приглашал и не ждал.
После обеда "бомбардир Михайлов" убыл в войска, к постоянному месту службы, а мы занялись своими, сугубо буянскими делами. В эту ночь "буратин" на Полях Чудес в городе было не меньше. А ещё там происходил активный "передел имущества" в виде ишаков.
Ещё до рассвета я уже сидел в салоне "Бобика" напротив северных ворот в одном ряду с десятком полевых бронзовых пушек. После восхода солнца ворота открылись и вышел первый десяток тряпкоголовых. Различного колюще-режущего железа каждый из них нёс не менее пуда, ну а чо, коль разрешили. Гвардейцы их шустро обхлопали и пропустили в степь. Конвейер заработал. Шмонали не так уж, чтобы шибко, до трусов не раздевали. И даже если находили драгмет и ювелирку, никого не вешали, а давали крепко по шеям и дружеским пинком отправляли к горизонту. После обеда меня в машине сменил Пиндос, а я почапал в порт. С закатом городские ворота закрылись и бесплатное кино кончилось до следующего утра.
Лишь на пятый день солдаты Петра вошли в город. Вошли тихо, спокойно, без выстрелов. Ни я, ни ещё кто-либо из наших в этом не учавствовали. Кныш с десятком казачков на "Ёжике" мотался по степи, отлавливая наиболее борзых татарчат. Эдик дронами картографировал ближайшие окрестности. Капитаны капитанили, механики механичили, матросы дурковали и драили палубы. Я ловил рыбу с лодки. Было откровенно скучно. И тут рядом нарисовался Муха. За этот год он заметно подрос и обзавёлся видимыми мускулами.
– Господин, меня к тебе не пускали, но я ждал и смотрел!
– неожиданно по-русски с сильным акцентом сообшил он мне. Небольшой рыбачий баркас с мачтой качался на воде в двадцати метрах. Муха сидел на вёслах во всё той же "робе", из которой он заметно вырос. За румпелем баркаса сидел, с трудом узнаваемый, балаклавский Гаврош с пристани.
" Вот тебе и все мои бодигарды во всей красе!
– невольно подумалось мне.
– А, юнга! Как дела, как семья, дети, жёны? Тучнеют ли твои стада, здоровы ли собаки?
– приветствовал я его. Он сперва вызверился, потом заметил, что я смеюсь и подплыл вплотную.
– Господин, стад и собак у нас нет. Жён тоже, но есть раб Никита с Руси. Он старый, дёшево продали. Теперь он учит нас русскому языку, готовит еду и смотрит за домом. А это мой слуга, Керим. Мы ловим с ним рыбу и живём возле порта. Мы ждали тебя, господин.
– Хорошо, Муха. Приходи завтра утром к пристани, где стоит наш корабль и дождись меня. Буду из тебя делать большого человека. А теперь, геть! Не пугай мне рыбу.
– я как раз собирался закурить.
Ладно, перепоручу завтра бусурманчат Эдюни, пущай из них информацию качает. А после, глядишь и окрестим. Пригодятся для чего-нибудь.