Отпетые отшельники

Марахович Антон Павлович

Он снял с плеча котомку, в которой помимо запасных магазинов лежали пару пластиковых "полтарашек" из под пива, несколько пьезозажигалок и шариковых авторучек. Затем наклонился над котомкой, её развязывая.

Но Ага уже видно пошел в разнос. Вот только не понятно с чего? Толи увидел в моих глазах очень явное желание прибить его на месте, толи и впрямь был исламским фанатиком и не желал иметь никаких дел с представителями и тем более служителями другой веры.

Он ногой выбил из рук наклонившегося

Володи сидр и заорал дурниной на весь базар:

– Стра-а-жа-а!!!

Шестеро металлистов резво заняли между нами и турком позицию и ощетинились острым железом.

Драп подхватил отлетевшую котомку и дал отмашку: - Уходим! Мы не поворачиваясь медленно стали отступать. Кныш нас прикрывал сзади и с боку, держа ПП у плеча.

Ага за шеренгой воинов бесновался и что-то орал. Я не вслушивался и озирался по сторонам в поисках позванной турком "Стражи". Мы уже разошлись метров на десять и я не выдержал и крикнул этому бурдюку с говном:

– Ага! Мы с тобой ещё встретимся, и ты очень пожалеешь!

Банально, конечно, но ничего более оригинального и эпохального просто в голову не пришло.

Разорвав дистанцию с противником, мы поспешили к морю. Вокруг уже начала собираться толпа базарян. Но званой стражи пока ещё не было видно. Через несколько секунд к нам присоединился Мыкола с ПеПе в руках и тут же откуда-то с боку нарисовался Муса.

– Муса. Ты знаешь, на каком корабле приплыл Ахмет-Ага?
– окликнул я пацанёнка.

– Да, господин. Он пришел позавчера на вон той большой галере. Была ещё одна его большая галера, но они взяли свежую воду и ушли в Кафу ещё вчера.

– Молодец, джигит!
– похвалил я его.
– Так и быть. Не буду тебе выкалывать глаз. На, держи!
– я бросил ему золотой.

Он на лету его поймал, попробовал "на зуб" и сунул за щеку.

– Димыч, ты тут?
– позвал в микрофон.

– Туточки, слухаю "театр у микрофона".
– отозвался Кэп.

– Разводи пары, снимайся с якоря.

– Есть, адмирал! Будем бусурманей брать в море?

– Правильно понимаешь, капитан. И дай мне связь с "Манушей".

– Дык, они тоже нас слухають и уже спешат на помощь, шо те бурундучки. Можешь говорить.

– Петя, Станьте у входа в Севастопольскую, ближе к северному берегу.

– Понял, сделаем, Антон.
– ответил Пен.

Муса той же тропинкой между сараями вывел нас на берег. "Волонтёрам" семафорить было не нужно, они уже заметили нас и вовсю работали вёслами.

Несколько любопытных оборванцев следовали за нами с базара и теперь маячили в проходе между сараями, не приближаясь.

Лодка приткнулась к скале и хлопцы полезли по банкам.

– Господин!
– робко вякнул наш гид.

– Что, джигит,

хочешь ещё таньга?
– удивился я его нахальству.

– Нет, господин. На базаре все видели, что я с вами. Ахмет-Ага тоже видел. Он не простит: теперь меня зарежут.
– пробормотал пацан.

– И что ты будешь теперь делать?
– опешил я.

– Господин, возьмите меня с собой. Я вам хорошо служить буду.

– Муса, а как же дома, родители?
– Вот не было мне печали.

– Сирота я, господин. И живу на базаре.

Сзади кашлянул Драп: - Приручил - отвечай.

"Чёрт! Как всё нелепо и не вовремя."

– Ладно, Муса, лезь в лодку. Живо! Потом с тобой разберёмся.

Татарчонок шустро шмыгнул в шлюпку и присел на дно между банками. Следом полезли мы с Вовой. Я ухватился за румпель, а он пристроился сбоку на кормовом рундуке.

– Пошли, ребята!
– махнул матросам.

На "Котёнке" уже выбрали якоря и вёслами разворачивали его к выходу из бухты.

– Вова, я нифига не понял. С какого бодуна этот вонючий бурдюк запсиховал? Ты ж к нему со всем вежеством и восточным политесом, а он начал орать и истерить.

– Командор, не бери в голову. Не истерил он, комедь играл. Ты заметил, как он дёрнулся, когда я сказал, что мы заплатим золотом, да ещё про диковинки добавил? Вот и решили они с Селимом развести нас на бабки как лохов. Базар-то восточный, а мы иноземцы, да ещё и гяуры. Свара им нужна была. А потом набежала бы свора со стражей, нас бы упаковали и вытрясли всё, что имеем.

– Кстати, стражи я чота так и не увидел.
– напомнил я.
– Бухали наверное где-то или квашеную капусту у селянок пробовали на предмет качества.

– А вот и он, лёгок на помине!
– кивнул Драп на берег.

Я оглянулся. С базара к пристани резво спешили жирный ага и шестеро его мордоворотов-металлистов. Нам до нашей шебеки оставалось метров десять.

– Суши вёсла! Шабаш!
– отдал я команду и вильнул румпелем, притирая шлюпку к трапу.

– Принимай концы!

В темпе поднялись на борт. Лодку поднимать не стали, привязали длинным буксиром к корме.

– Ну и шо мы таки имеем с этого базару?
– с ехидной улыбочкой встретил меня Димыч.
– Кипишь был, а хде тарарам?

– Димыч, давай потихоньку выгребай на выход. Вон видишь ту глисту с вёслами?
– я указал на длинную галеру у пристани.
– Вон тот упитанный товарищ в чалме на корме очень интересуется содержимым наших кошельков.

Ага уже стоял возле бизани галеры и бдил на нас в огромную подзорную трубу, хотя до нас было чуть более 100 метров. Может страдает близорукостью, бедненький.