Отпетые отшельники

Марахович Антон Павлович

На корме кроме "хозяйской" ( или капитанской) роскошной каюты были ещё четыре каморки, по две на борт. Но воняло в них не намного меньше. Первым делом обследовал сундуки и шкафы в "хозяйской". Куча дорогого колюще-режущего и порохострельного железа, ну, это только "на продажу или подарки". Дофигища разных цветных и блескучих тряпок, пол и стены полностью завешаны коврами.

– Так, а вот это уже интересно. Небольшой, литров на сорок, окованный медью с серебряными накладками сундучок. Но... бля! Тяжеленный!!! Приподнять не смог, побоялся спину сорвать.

Заперт. Замочная скважина хитро-мудрёная. Ломать жалко. А где ключик? А ключик скорее всего у хозяина. А кто у нас "хозяин"? Дык, вон же в проходе в тенёчке припухает. Придётся побеспокоить.

Опа! А толстячок-то наш уже очухался, только косит под окурок. Я наклонился к Аге и стал его обшаривать. Он выпучил на меня глаза, видать "не признал брата Колю". Не удивительно - я сейчас в другом прикиде, в светском, так сказать. Ну-у, признал, наконец. А зачем так орать, тем более такие нехорошие слова?

Я от души врезал ему по скуле. Заткнулся! Вот и ладненько, сейчас "тихий час" и шуметь не нужно - детишек разбудишь. А ключика ни на поясе, ни в кошельке нет. Скорее всего на цепочке на шее под одеждой.

– Ах ты, мразь! Пытается ещё и кусаться, крыса! Вот, думаю эта чалма у тебя стерильная.
– Левой рукой надавил ему на яйца, он раскрыл пасть, пытаясь заорать, а я пристроил туда скомканную тряпку. Как раз по размеру оказалась. Гад, ну и противный! Весь потный, липкий и, по-моему, обосравшийся. Хотя могу и ошибаться, разит здесь со всех сторон одинаково..

Я достал нож и поднёс его к шее этой свиньи. "Да, не дёргайся, не мычи. Не буду я тебя резать."

Поддел кончиком ножа у горла его одёжки и распустил их ему до пупа.

Точно! Вот и ключик нарисовался золотой, на золотой же цепочке. Иди к дяде!
– я сорвал ключ вместе с цепкой с турка.

– Ты полежи покудова здесь, а у меня там ещё дела.
– ласково прошептал оппоненту и шагнул в каюту.

Всё правильно, ключик и подошёл, и замочком щёлкнул.

– Ну, не фуя себе! Это я удачно зашёл!
– мешочки из замши, синие и красные, размером с детский кулачок, но тяжеленькие. В красных золотые монетки, в синих серебряные. Золота раз в 8-10 меньше чем серебра. Ну, да мы не в обиде. На бедность-то нашу и это сойдёт. Опять закрыл сундучок на ключик, ключик в карман. Перешагнул через потеющего почтеннейшего купца и вышел на палубу.

– Лёха-а!
– гаркнул погромче. С бака притопал Лёшка.

– Антон, мёртвые за бортом. Сейчас расчищаем палубу. Всё оружие сбросили в грузовой трюм.

– Невольников нашёл?
– внутренне паникуя, задал главный вопрос.

– Да, в другом трюме сидят 57 человек разного пола и возраста. Люк мы им открыли, чтоб дышать было легче. Сейчас с "Мануши" притащат канистры с водой, разбавленной вином, это Доктор посоветовал. Будем выводить на палубу и поить. Гребцов уже напоили на местах.

– Сколько гребцов?

– Живых и целых 109, раненых 11, двое убитых.

– Кем убиты?

– Нами. Вёслами зашибло и реями, и часть раненых тоже. Но все ранены не серьёзно,

выживут. Там сейчас Анатолий с ними, перевязывает.

– Этих двоих тоже за борт бросили?

– Да, только в парусину завернули и груз в ноги. Сейчас жарко, а ещё не известно, когда до берега доберёмся.

– Ладно, проехали. А что с ремонтом?

– Антон, я там припахал плотника из команды турок и ещё двоих из наших волонтёров, кто топор держать умеет. Руль починят. Сказали, где-то через час можно будет трогать к берегу.

– Командуй здесь, Лёша. Ты здесь теперь старший, а я к Пену, посоветоваться надо.

Шхуна по-прежнему нависала бушпритом над кормой галеры, а "Котёнок" уже пришвартовался бортом.

– Димыч!
– я махнул рукой Кэпу, - айда к Пену, разговор есть!
– и полез на

бушприт.

Через пару минут уже сидели втроём в кают-компании и пили: я цедил из чайной чашки коньяк, Яша набулькал себе в стакан стописят водочки, а Петя прихлёбывал из бутылки пиво.

Коньяком я пытался заглушить непреодолимое желание бежать на галеру и вытаскивать из трюма "мою Таню". Весь этот сумасшедший день я запрещал себе думать о ней. Но постоянно терзался:- А вдруг она на базаре осталась, а вдруг её на палубу для "потехи команды" подняли? И вот теперь она, быть может, в 40 метрах от меня, а ноги дрожат и не идут.

– Ну, што, други! Щё будэм робыть? Какие планы?- поднял стакан Димыч.

– Петь, пошли на "купца" четырёх мужичков поздоровее. Там в капитанской каюте сундучок не очень большой, оббит медью с серебром. Пусть перенесут сюда, от греха.

– А чо сам не приволок?- удивился Пен.

– Поднять не смог, - подмигнул я парням.
– Уж больно чижолый.

– Так может там кирпичи!
– под*ипнул Димыч.

– Не-е, я мельком взглянул, - бросил на стол ключик, - не кирпичи там!

Пен вышел на палубу распорядиться.

– Димыч, до берега сколько? Вообще где мы? Дойдём до темноты до берега, если купца "Манушей" потащим?

– Ну, напрямую до берега километров пять. Но нам ведь не просто берег нужен. А пляж и с директором. Сейчас Петя придёт и посмотрит по карте, где у нас тут ближайший директор. А когда начнём буксировку?

– Брат Алексий сказал, что. где-то, через час ремонт руля закончат.

– Ну-у, тады точно дойдём куда-нибудь, до темноты ещё часов 5-6. Так что, с запасом.

Вернулся Пен:

– Щас притащат.

– А скажи-ка нам, о Великий Пенитель Морей! Где здесь ближайший "директор пляжу"?

Петручио сразу вьехал:

– Ночевать пойдём?
– и метнулся в рубку к экрану монитора. Мы тоже, подхватив нашу посуду, потянулись следом.

– Так, мы здесь!
– он ткнул курсором в крестик на экране.
– А вот тут, западней входа в Балаклею очень даже могут водиться директоры пляжей, и очень даже толстые.
– Петя увеличил изображение.

– Как вам, господа гардемарины, этот волшебный сон российского курортника? И глубины у берега для галеры самые приятственные.