Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз
Шрифт:
Но прежде он появился в каюте, где произошла драма, чисто выбритый, припудрив уши, как сказал бы Жорж Сименон, в костюме в бело-голубую полоску, который лучше всяких слов выражает его оптимизм.
Он отваживается взглянуть на покойников; с некоторой обидой в глазах, надо сказать. Он не понимает, как можно умирать на корабле, предназначенном для удовольствий. Он находит это неприличным.
— Кто этот человек, Оскар? — спрашивает Старик, показывая на труп аргентинца.
Абей щурит глаза и вместо ответа начинает считать на пальцах, нашёптывая.
— Семнадцатый богач в мире, Ахилл, — наконец-то произносит он, — нет, восемнадцатый: я забыл семью Исаака де
55
Лавилетт — бывшая коммуна парижского предместья. В настоящее время рынок скота. Модернизированные скотобойни, оптовая торговля мясом. — Прим. пер.
— Хм-м-м, вижу, — многозначительно соглашается Почтенный (всё, что он видит в настоящее время, это толстого зеленоватого мертвеца).
У Оскара Абея можно лишиться завтрака, но разговорами вы будете сыты по уши. Он продолжает, многословный, неистовый:
— Он владеет нефтяными скважинами, чтобы работали его трактора, его сталелитейные заводы, которые производят для него консервные банки, и бумажные фабрики, которые печатают ему этикетки. Блештен-Бланше состоит в его секретариате. У него замки в Испании (самые недорогие), квартиры в крупных столицах. Он обращается на «ты» к двадцати двум президентам республик, нет, к двадцати одному с тех пор, как у Джонсона истёк мандат. Если у него была связь с индуской из родовитой семьи (при этом он показывает большим пальцем в сторону ванной комнаты), то только потому, что у него были большие планы в отношении Индии: построить в Калькутте консервный завод священных коров. Он хотел забирать этих животных после их смерти и делать из них консервы вместо того, чтобы закапывать их. Каждая семья получала бы по банке священной коровы. Гениально, говорю вам! Неуёмный новатор! Генератор идей! Жнец тугриков!
— Похоже, вы его хорошо знали, Оскар? — замечает Дир.
— У меня для этого были причины, Ахилл.
Вспыльчивый успокаивается. Он сосёт погасшую сигару, отгрызает три сантиметра и сплёвывает на ковёр.
— Что за причины, уважаемый? — позволяет себе упорствовать Плешивый.
Абей принимает вид обманутого барышника, разоблачённого шпиона, короля Швеции, которому Жан-Поль Сартр вернул Нобелевскую премию по почте.
— Я не могу об этом говорить, Ахилл.
— Сделайте одолжение!
— Вы никому не скажете?
— Разумеется! — говорит Старик, не уточняя «разумеется, да» или «разумеется, нет».
Абей вытаскивает сигару изо рта. Гавана теперь уже напоминает гнилую банановую кожуру.
— Можно говорить при нём? — спрашивает он, показывая на меня.
— Так же, как при мне, — уверяет Босс ласково.
— Хорошо, я рискну, я сделаю шаг. Что делать, это профессиональная тайна, и я её выдам. Наша компания, Ахилл, наша прекрасная, наша дорогая, наша славная компания, которая десятилетиями несла флаг нашей милой Франции от континента к континенту, наша компания на грани разорения, Ахилл. Да что там, на грани?.. Она уже одной ногой над пропастью,
— И вы рассчитывали на этого несчастного миллиардера, чтобы спасти её? — угадывает Биг Босс.
— В некотором смысле, да.
Он засовывает свою табачную кашу в карман и говорит:
— Мы вели с ним переговоры о продаже «Мердалора».
Глава 13
О продаже «Мердалора»? — переспрашивает Старик, бросив на меня взгляд с таким длинным смыслом, как выводок змей на прогулке. — И сколько же вы должны были за него получить, Оскар?
Абей вытаскивает из кармана своё пюре «Рафаэль Гонсалес», кое-как придаёт ему форму, вновь отправляет в рот, вновь зажигает и делает вид, что курит.
— Никому-никому, Ахилл?
— О чём речь?
— Клянётесь?
— Клянусь!
— Просили два и пять и готовы были отдать за два.
— Два и пять чего? — не унимается Пахан.
— Два с половиной миллиона, дорогой. Почти по своей цене! Если вам посчитать, сколько стоит этот корабль, вы не поверите: ковры везде, вы заметили? Весь корабль из огнестойкого материала! Не считая разделочной доски шеф-повара, всё здесь несгораемое! А дверные ручки, Ахилл: дверные ручки, вы их видели? Нет, вы потрогайте, ради любопытства потрогайте! Медные! Ну, почти… Я не говорю о декоре! Картины мастеров в каждой каюте-люкс. Подлинники! Эти штучки стоят целое состояние. Я знаю, что «Самаритянка» нам досталась на выгодных условиях с учётом количества купленных картин, но мы этого не почувствовали. Вы заметили расположение кают? Все иллюминаторы с видом на море! Я не говорил вам? Все! Посмотрите! Посмотрите через иллюминатор, Ахилл, из любопытства. Что вы видите? А? Да говорите же, чёрт возьми! Море!!!
Он вытирает лоб.
— О, как он упирался, этот тип, ещё бы: миллиардер!
Он становится перед огромным с зеленцой трупом А. Б. И. У. Д. Ma и, полюбовавшись, шепчет:
— Надо же, дать себя убить с такими деньгами! Потрясающе!
(Затем, в нашу сторону, безутешно.)
— Я уже почти продал его, и я бы продал! Он хотел «Мердалор», этот кретин! Он хотел купить его для своей коллекции!
(Поворачивается к усопшему аргентинцу.)
— Ну что, это же не танкер, который воняет бензином, а, толстый безмозглый ловкач! У него формы не как у наших сухогрузов, страдающих одышкой, и которые напоминают беременных коров! Или у наших банановозов, прокопчённых ещё больше, чем апартаменты Людовика Тринадцатого!
(Гневно бьёт каблуком по полу.)
— Этот корабль уникальный, дорогой Алонзо! В нём вся Франция, чёрт возьми! У него есть родословная! Месье, который проектировал носовую часть, знал того, кто делал корму, да, месье! Это не то что в ваших карнавальных странах, где инженеры-кораблестроители делают макет корабля из игры-конструктора! Наши корабли, дорогой мой король заморозки, мы сначала обдумываем, а потом делаем! А когда мы их сделаем, мы их одеваем, причём не на базаре Каро Дютампль, а у Бальмена или Коко Шанель. Мы с ними обращаемся как с женщинами!
(Поворачивается к нам, приглашая в свидетели.)
— За два миллиона долларов я его отдавал! С коврами, полной заправкой мазутом, с капитаном, всё полностью! Я только зубную щётку хотел забрать!
(Бросается на грудь к Старику.)
— Два миллиона долларов, Ахилл! Спасение! Кислород! Мы бы оплатили газ, счёт от бакалейщика, покрасили бы мой кабинет! Выжили бы, чёрт возьми! Флаг компании продолжал бы висеть над дверями наших агентств. Знаете, что нас убивает?
(Протягивает кулак к небу.)