Отпуск крокодила Гены
Шрифт:
Из последнего вагона вывалились туристы-гитаристы и с громкой песней отправились в лес.
Нет ничего приятнееПрироды среднерусской,Когда у вас есть топоры,И динамит, и тол.Там будет речка за бугромС прекрасною закуской…Глуши ее, души ее,Тащи ее на стол.И
— Я теперь в председатели колхоза пойду, — сказал Гена.
— Почему? — удивился Чебурашка. — Зачем?
— Чтобы деньги на обратную дорогу заработать.
— Да что ты, Гена, не надо, — сказал Чебурашка. — Мы обратно бесплатно, пешком пойдем. Здесь недалеко, всего двести километров. Торт у нас есть.
— Что ж пойдем, — сказал Гена и грустно покатил по платформе свой чемодан. — Кажется, наши приключения заканчиваются.
И не обратили внимание Гена и Чебурашка, что из последнего вагона поезда выскользнула на платформу худощавая женщина в черном плаще и зеленых очках. А то бы они поняли, что их приключения только начались.
— Лариска, — сказала старуха Шапокляк своей дрессированной крысе, — иди погуляй.
И пока крыса радостно гуляла вокруг ближайшей помойки, Шапокляк сосредоточенно думала. Потом она сказала:
— Лариска, на место! Ты знаешь, как я люблю природу. Особенно, загородные рестораны. Там всегда бывает шоколадное мороженое. Вперед!
Гена с Чебурашкой за это время уже прошли большой отрезок пути до Москвы. Метров двести.
— Гена, — сказал Чебурашка, — тебе тяжело нести вещи. Давай я их понесу, а ты возьми меня.
— Давай, Чебурашка, — согласился Гена. Он поднял Чебурашку, и, почти не глядя под ноги, пошел дальше.
А под ноги надо было смотреть, потому что рельсы раздвоились. И незаметно для себя самих Гена и Чебурашка отвернули от главной дороги и пошли по ветке, ведущей куда-то в сторону. К какому-то большому заводу, стоящему в глубине леса. Потому что, как вы знаете, рельсовые пути ни к шалашам, ни к палаткам обычно не ведут. И к кинотеатрам тоже.
И, хотя рельсовые пути к шалашам и палаткам не ведут, этот рельсовый путь привел Гену и Чебурашку именно к палаткам. К палаточному лагерю туристов-гитаристов.
Под музыку Вивальди гитаристы разбивали лагерь. Музыка Вивальди неслась из походного приемника главного туриста, потому что никакой другой в это время не передавали, а тишину туристы не переносили. И Вивальди ревел со страшной силой.
Главного туриста звали Владимир Иванович, а кличка его была Папирус. Вообще-то, в молодости его прозвали Папироса, но постепенно он рос, мужал и со временем стал Папирусом. Шибко умный был.
— Эй, ребята, — скомандовал он, — бросайте-ка вы палатки и займитесь добычей добычи. Ты, Молчун, иди ставь капканы. А ты, Кудряш, устанавливай сеть на реке.
Разумеется, Молчун был самым болтливым человеком
— Да, — сказал Молчун, — мы уйдем, а ты останешься один на один с тортом. А потом, как в прошлый раз, скажешь, что торт съели пчелы.
— Это не торт, — сказал Папирус. — Это динамит. Если не веришь мне, дерни за веревочку. От тебя ничего не останется, одни пуговицы.
— А зачем нам динамит? — спросил болтливый Молчун. — Мы что в партизаны идем. Будем поезда под откос пускать?
— Мы будем рыбу глушить.
— А на кого мы ставим капканы? — спросил Молчун.
— На зайцев, куропаток, барсуков.
— А курицы, поросята?
— Да их в лесу не бывает никогда, — ответил Папирус. — Ты что больной?
«До чего природу довели, — решил про себя Молчун. — Ничего вкусного в лесу не осталось».
— Слушай, Гена, — сказал Чебурашка, — может, мы попросимся к туристам. Мы будем им помогать — разжигать костер, собирать дрова. И тебе не придется работать председателем колхоза.
Но Гена не согласился.
— Нет, Чебурашка, эти туристы какие-то ненастоящие. Посмотри, как они палатки ставят, как деревья ломают. Настоящие туристы природу берегут. А эти только о себе думают.
И, повздыхав, наши герои двинулись дальше.
Старуха Шапокляк тем временем сидела в маленьком кафе при станции и изо всех сил ела мороженое. Она подозвала официанта:
— Милый юноша, как часто от вас ходят поезда на Москву? Юноше было уже лет сорок восемь. Он ответил:
— Очень часто. Утром и вечером. Через день.
— Так, — сказала старуха, — сейчас у вас еще не вечер?
— Нет, не вечер. Но уже и не утро.
— При чем здесь утро? — рассердилась старуха.
— При том, что сегодняшний утренний поезд уже ушел. А завтрашний вечерний поезд будет только завтра. Они ходят через день.
— Ку-ку, кукареку! — сказала сама себе Шапокляк. — Кажется, я влипла. А где у вас ближайшая гостиница, в смысле отель? — обратилась она к официанту.
— Ближайшая гостиница, в смысле отель, у нас в Москве, — ответил юноша.
«Точно влипла», — поняла Шапокляк. Она расплатилась, вышла на железнодорожный путь, вынула кошелек крокодила Гены, дала его понюхать Лариске и скомандовала:
— Лариска, след!
Было жарко как в бане. Наконец железнодорожный путь уперся мостиком в речку. Кусты касались воды и сосны давали смешанную тень. Если забыть о том, что до Москвы 200 километров, а из денег в руках только торт, то можно было почувствовать себя как в раю.
— Гена, — сказал Чебурашка, — давай искупаемся.