Отпуск на 14 дней
Шрифт:
ни с кем не говоря, ничего не решая, ничего не добиваясь... Просто быть, зная, что жизнь
продолжается, что в этой жизни есть мужчина, которого люблю. Со мной или без меня - не так уж и
важно сейчас. Главное, что он есть, что он жив... Ну, и что я сама жива и даже здорова тоже. Разве
этого мало? Вообще, конечно мало. Но в данный конкретный момент мне и этого было достаточно.
Нагив не уходил, несмотря на отсутствие активной реакции с моей стороны. Просто
молчал и думал о чём-то своём... Какое-то время спустя он невесомо коснулся моего плеча и очень-
очень тихо, будто через силу, спросил:
– Лена, помнишь, там, в расщелине ты сказала, что, если я справлюсь с талли, могу просить чего
хочу...
– Не если, а когда.
– Поправила я ровно.
Вообще-то, речь шла не о "справиться", а об "уничтожить", так что с чистой совестью могу послать
любимого куда подальше с любыми претензиями, но для начала хотелось бы узнать, чего именно он
попросит. Всё внутри застыло в ожидании. Почему-то мгновенно заныли, словно от холода, пальцы.
– Ну, да...
– Кивнул он и аккуратно пристроил подбородок мне на макушку, слегка приобняв.
– Если я
попрошу тебя ответить на вопрос Валена, ты...
Он замолк, но недоговорённость повисла в воздухе.
– Ты хочешь потратить своё желание на это?
– Выдохнула, понимая, что всё равно, не отвечу, если
скажет "Да".
Но он промолчал, и только спустя несколько минут я скорее почувствовала, чем услышала тихое
"нет". Почувствовав себя так, будто с плеч сняли тяжёлый груз, улыбнулась. Осторожно, только
краешками губ. Какое-то время мы стояли молча, пока Вален не известил нас, что кролик готов и
можно идти есть. Тогда Нагив просто взял меня за руку и повёл к костру.
Усадив на покрывало, он всучил мне миску с мясом и сел рядом. Ужин прошёл мирно, поскольку
кушать хотелось всем, а кролик получился на удивление вкусным. Даже странно. Ведь даже не
кролик, а заяц. Мне казалось, что его готовить нужно долго, а тут меньше часа - и такая вкуснотища.
Может, просто я настолько голодная?
В любом случае, тарелка опустела быстро. От добавки я отказалась, хотя в котелке мяса
оставалось ещё довольно много. Жаль, что я не верблюд и живот у меня не резиновый. Но ничего, на
завтра оста... Нет, не останется. Мужчины явно оголодали конкретно. Вон уже и дно появилось. Через
десять минут сытые и довольные даймоны уже сонно щурились, как объевшиеся сметаной коты. Инар
сполоснул котелок в пруду и, набрав немного воды, снова подвесил его над костром. Вален
категоричным тоном заявил, что от ночного дежурства Нагив на сегодня
– Споёшь?
– Спросил любимый, пока шатен с блондином решали, кто заступает на дежурство
первым.
– Только если ты ляжешь.
– Рассеянно улыбнувшись, ответила я, понимая, что сон куда-то сгинул.
Усталость осталась, обволакивая сознание мутным маревом, но спать не хотелось абсолютно.
Нагив прищурился и лёг. Угу... Головой мне на колени. Удивлённо глянув ему в лицо, натолкнулась
на лукавый прищур. Наверное, стоило возмутиться хотя бы для порядка, но в уголках глаз
угадывалось чересчур напряжённое ожидание. Скептически хмыкнув, я просто расслабилась и
запела.
Оказалось, что за последнее время успела жутко соскучиться по этому занятию. Слишком нервной
была обстановка, чтобы петь. Наверное, поэтому выводя старинный романс, так любимый Томкой, я
буквально утонула в мелодии и звуках. Наверное, я всё же тщеславна, потому что искренне люблю не
только петь, но и слышать свой собственный голос, когда он наполняется силой, сплетает мелодию
грусти, ярости или радости.
А реакция окружающих только подливает масла в костёр самолюбия. Секрет не в том, что у меня
какой-то особенно красивый или сильный голос. Таких довольно много... И сильных, и красивых... Но,
как это ни странно даже обладатели таких голосов не всегда умеют петь.
Повторить мелодию и текст при наличии слуха не составляет труда, но это не пение. Для того чтобы
песня тронула душу, нужно чувствовать её, вкладывать в каждый звук эмоции, верить, жить ею... Я это
умела, сколько себя помню. Чувствовать вслух... Это совсем не сложно, но почему-то за всю жизнь я
встречала всего несколько человек, способных на это. Наверное, люди в большинстве своём или
стесняются или бояться быть собой вслух. Я тоже, но не в те моменты, когда пою.
Сейчас, правда, из-за присутствия Нагива внимание рассеивалось и погрузиться в музыку, отдаться
ей целиком не получалось. Но, всё равно, мелодия плыла над нами, послушно то прижимаясь к густо
поросшей осокой земле, то взлетая ввысь. Эх, жаль Тамарки с нами нет. Она очень любит слушать.
Сама поёт нечасто и без особого энтузиазма, но слушает как никто другой.
Вздохнув, я улыбнулась, якобы непроизвольно перебирая тёмные пряди даймона, прикрывшего от
удовольствия глаза. Думаю, подруге бы здесь понравилось. Если даже я, не склонная к нежностям,
наслаждаюсь этой ночью, банальной до глупости, Тамарка растеклась бы горячей лужицей счастья.