Отпуск на 14 дней

Штаний Любовь В.

расходившейся, словно по невидимому шву, каменистой земли. Ведь даже не заметила, когда даймон

успел подняться на ноги и настолько прийти в себя, чтобы оттаскивать меня, да ещё и старательно

запихивать себе за спину.

От основной трещины во все стороны протянулась тонкая паутинка едва заметных трещинок. Над

ними сформировывалось нечто вроде студенистого переливающегося радужно дыма, льнувшего к

земле. Странная субстанция достигла моей сумки и почти в тоже мгновение,

вспыхнула сначала

густо-зелёным, затем серебристым цветом. Доля секунды - и она коснулась сферы и снова глаза

резанула вспышка цвета, только на этот раз снежно-белого.

Наважденье глухо выругался и, оглянувшись, ответил на мой ошарашенно растерянный взгляд

встревоженным и виноватым. Что это всё значит? Понял в чём дело?

– Что?
– Выдохнула я едва слышно и чуть не заорала в голос, когда дым выбросил в нашу сторону

широкое щупальце.

Понимаю, что учитывая ограниченность пространства и полную неспособность вырваться отсюда,

отталкивать наважденье в одну сторону, а самой с поразительной для меня самой скоростью сигать в

другую, - было глупо и бесперспективно. Всё равно ведь, распространившись, странная субстанция

заполнит всю поверхность и доберётся до нас так или иначе. Но тем не менее инстинкт сработал

раньше меня, сочтя растерянность достаточным поводом, чтобы перехватить контроль у логики и

разума. Впрочем, это не слишком помогло, как и следовало ожидать.

Студенистая полупрозрачная масса, на данный момент переливающаяся от белого до зелёного

через серебристый цвет, коснулась ног и полыхнула, на этот раз оранжево-красным. Крик

растворился, словно увяз в вате. Показалось, будто в голень впились чьи-то холодные зубы. Нет,

больно не было, только жутко до шума в ушах от ощущения, что меня... Пьют?!

В глазах потемнело, но я ещё успела различить ярко-синюю и фиолетовую вспышки, а потом всё

застыло. Я не могла не то что пошевелиться, даже глаза открыть или просто закричать была не в

состоянии. К своему стыду, последнего хотелось как никогда прежде. Но звук застревал где-то в горле,

так и не достигая судорожно сжатых губ.

Студенистая, почти невесомая, но вполне ощущаемая субстанция поднималась по телу вверх,

словно постепенно прибывающая вода. Не знаю как быстро. Время перестало быть, растворилось.

При всём желании я не смогла бы сказать, как много его утекло к тому моменту, когда нечто достигло

сначала рта, а потом и ноздрей. Если бы могла, запрокинула бы голову и попыталась хотя бы

подняться на цыпочки, а так оставалось только молча дожидаться конца и это оказалось самым

трудным. Я никогда не умела смиряться, всегда наносила ответный удар. Мелькнула мысль о

пробуждённой

силе, но, как я ни звала, та молчала, словно её никогда не было.

И если самым трудным испытанием оказалось бездействие, то самым страшным, сковывающим

немым ужасом, тот факт, что моё синеглазое наважденье сейчас тоже в ловушке и, раз до сих пор я

не слышу его голоса и не чувствую прикосновения его пальцев, тоже ничего не может с этим

поделать. Нагив...

От воспоминания о поцелуях и руках проклятья сердце сжалось и невыносимо заныли волосы и

ногти. Ну и пусть! Лучше так, чем... Погрузившись в мысли о любимом я, оказывается, пропустила тот

момент когда студенистый дым обволок меня целиком! А? Но ведь...

И тут тело выгнуло дугой от звенящей острой боли. Даже сквозь закрытые веки вспышка света

буквально обожгла глаза, а в следующее мгновение земля ушла из-под ног, дыхание (или что там от

него оставалось) перехватило и меня под оглушающе низкий рокот швырнуло вверх.

Я даже не закричала. Просто забыла, что могу кричать. Только поэтому полёт, сначала

стремительный вверх, а потом не менее стремительный вниз прошел в молчании. Правда, чей-то

отчаянный крик всё-таки резанул по ушам, но скорее всего, это было просто странным финтом

впавшего в ступор сознания, потому что голос был явно женским, хоть и не моим.

А потом вода ударила наотмашь, и я мгновенно погрузилась в её теплую непроницаемо-чёрную

глубину. Наверное, от удара на какой-то момент потеряла сознание, потому что очнулась уже на

берегу от жуткой боли. Меня рвало водой, буквально выворачивая наизнанку.

Какое-то время мозг отказывался воспринимать что бы то ни было. Потом, почувствовала руки,

поддерживающие меня. Чуть позже услышала непривычно хриплый голос Нагива. Он что-то говорил,

но слов разобрать я не могла, воспринимая только как размытый фон, полный болезненной тревоги,

нежности и чего-то вовсе непонятного.

– Что случилось?
– Наконец прохрипела я, немного придя в себя.

– Ты как?
– Вопросом на вопрос ответил мой даймон и, придерживая за плечи, что было совсем не

лишним при данных обстоятельствах, заглянул в глаза.

– Хреново.
– Буркнула я. Чуть было пальцем у виска не покрутила. Нашёл что спрашивать, ей Богу!

Сказала бы я ему... Если б сил хватило.

Впрочем, наважденье тоже выглядело не ахти. Бледный, как смерть. Волосы, прилипшие ко лбу и

щекам, только подчёркивали почти голубоватую белизну кожи. Глаза впали и, вообще, краше в гроб

кладут. Угу, а для надёжности ещё и кол осиновый в грудь вбивают. Нагив сейчас, реально больше на