Отпуск по уходу
Шрифт:
Мария Ивановна деликатно отвернулась, чтобы не подсматривать, сколько он положил в лоток.
— Порядок, пойдемте!
Он снова взял ее под руку и вывел на улицу. Огляделся.
— Давайте-ка я отвезу вас метров на пятьсот. Чем черт не шутит.
Машина у него была, наверное, очень дорогая. Но внешне, черная с квадратными формами, она напоминала усеченный катафалк или те автомобили, в которых американские бутлегеры времен сухого закона перевозили спиртное (фильм «В джазе только девушки»). Чтобы забраться в высокую машину, нужно было подняться по ступеньке. Мария Ивановна сидела рядом с водителем,
Они затормозили на светофоре. Мужчина спросил:
— Вы учительница? Очень похожи на мою школьную учительницу математики.
— Не учительница. А если бы была похожа на дворничиху, которую вы терпеть не могли, стали бы помогать?
— Хороший вопрос. Он показывает, что не такая уж вы и простофиля.
— Я вам искренне благодарна за помощь.
— В добрых поступках, которые тебе ничего не стоят, есть что-то подленькое. Не находите?
— Нет. Доброта и подлость несоединяемы, как мед и бензин.
Зажегся зеленый свет, и они проехали несколько сот метров, прижались к обочине.
— Тут вас и высажу. Согласны?
— Еще раз большое спасибо! Как дверь открывается?
— Погодите. Мне хочется вам что-нибудь подарить.
— Зачем же? Вы и так оказали мне большую услугу.
— Стих нашел. — Он перегнулся и достал с заднего сиденья пластиковый пакет. — Отличный коньяк, возьмите. Выпейте за здоровье…
— Доброго самаритянина?
— Правильно.
С пакетом в руках Мария Ивановна стояла на тротуаре и приходила в себя. Она даже не попыталась отказаться от подарка! Машины след простыл. Ничего себе закончилось приключение с обменом валюты!
Осмелевшая Мария Ивановна и в магазине храбро спрашивала продавцов: а где у вас брокколи? бананы чилийские? Растут ли в Чили бананы, похоже, не было известно ни Марии Ивановне, ни продавцу. Но обоих удовлетворил положительный ответ.
Андрей решил погулять с Петькой. Праздное сидение дома посреди рабочей недели воспринималось как плавание в болоте, которое все более затягивает. На улице потеплело, солнце периодически из-за облаков выныривает. Ребенку полезен свежий воздух. И ему не противопоказан.
Он упаковал Петьку в космический комбинезон, положил в коляску, сам тепло оделся, и покатили на свободу.
На выходе из подъезда столкнулся с соседом, — тот удивился:
— У тебя ребенок? Как будто не видит!
— Это я бутылки везу сдавать.
— Ха-ха! Поздравляю с наследником! Или девочка у тебя?
— Пингвин.
— Ага, уже небо в овчинку кажется? То ли еще будет! Начнет ходить, не набегаешься за ним.
— Спасибо на добром слове!
Андрей не расслышал ответа, открыл дверь парадного и выкатил коляску на улицу.
Ближайшим чистым воздухом подышать можно было в парке «Сокольники» — полчаса ходьбы от Андреева дома. По аллеям парка гуляли два часа. Петька вел себя идеально — спал. Не мешал Андрею обдумывать свалившееся. Но вместо того, чтобы выработать план действий по поиску работы и восстановлению документов, Андрей все время мысленно возвращался к Маринке. Не пожар, не подброшенный ребенок, не кредиты в банке и не смутные перспективы с трудоустройством, оказывается, волновали его более всего, а терзало расставание с Мариной. Андрей вел с ней мысленные диалоги,
— Кретин! Нищие неудачники принцесс не домогаются!
И покатил коляску к дому. Его даже не волновало, что опять встретится кто-нибудь из знакомых, соседей и начнет песню про «у вас ребенок». По сравнению с крахом любви это были бы лишь досадные мелочи. И Петьку он уже почему-то не обвинял в своих бедах. Пацан не виноват, что на свет появился, не он подпалил фирму «Надежный дом» и не он советовал Андрею отнести на работу, спрятать в сейф важные документы.
Няня пришла, когда Андрей предпоследний раз (последний — перед сном, после купания) покормил Петьку, сменил памперс, пустил в свободное ползание по квартире и пресекал попытки затолкнуть пальчик в розетку или опробовать на вкус грязные Андреевы носки, вытащенные из-под дивана.
Разбирая пакеты с покупками, Мария Ивановна чувствовала себя Дедом Морозом с подарками.
Андрей крутил в руках коробку с дорогущим коньяком. Однако Мариванне понравилось спиртное! Но сразу такие запросы? Могла бы и подешевле, водки, например, купить.
— Это мне подарили.
— Кто, если не секрет?
— Прохожий, вернее, проезжий.
Ей не хотелось омрачать момент и рассказывать, как была чуть не ограблена и спасена.
— Странные нынче проезжие.
— Мы столкнулись в обменном пункте, я поменяла сто долларов, остальные — вот, возьмите, Андрей. Потом он немного подвез меня, потому что… Так получилось, что я похожа на его учительницу… в ее честь… как бы… он и подарил. Мне показалось неделикатным отказываться от даров, продиктованных благородством души.
«При чем здесь благородство? — подумал Андрей. — Не представляю мужика, который стал бы заигрывать с Мариванной и разбрасываться бутылками стоимостью во все ее „квартирантские" деньги. Фантастика.
Он не хотел и не собирался брать деньги у Мариванны. Но получается — уже взял, ведь она накупила продуктов, градусник и какие-то медицинские снадобья для Петьки.
— Верну вам с процентами. Могу написать расписку.
— Не будем формалистами. Ой, уже девятый час! Ужина нет, а Петечку надо подготовить к купанию и сну.
Они разделили обязанности. Андрей мыл ванну, Мариванна чистила картошку, обмазывала горчицей куриные окорочка и ставила в духовку. Андрей носил на руках Петьку, который отказывался сидеть в манеже и требовал соблюдения режима, Мариванна готовила кашку. Искупали, обмазали Петьку кремом (места опрелостей — специально купленным), одели, накормили, убаюкали. Сели сами ужинать.
Если бы на месте Мариванны была Маринка! Все то же самое: общие хлопоты, мелкая суета и ощущение родного плеча, подставляемого по первому зову. Мариванна ему не родная. И не женится он на ней никогда. А Марина… Где ты, Марина? Я отрепетировал семейные танцы, они не вызвали у меня отвращения. Вот только ты не желаешь ни репетировать со мной, ни нашу личную пьесу взаправду играть.