Отпуск с прокурором
Шрифт:
— А что же на тебя ставки не делались? Почему именно меня решили лишить выбора?
— Да потому, что я — пример того, как не надо выбирать жену! Что хорошего в том, что у меня два спиногрыза и никакого продвижения?! А любовь, она, знаешь ли, имеет свойство заканчиваться и превращаться в обузу.
В груди все горит от ярости. Мне хочется врезать Хомяку по его толстой морде, которую он отъел на дармовых харчах от Хвостова, и я едва сдерживаюсь.
— Я выберу себе жену сам! Поверь, твоя помощь мне не
Замечаю, что нам навстречу торопится мой отец. Безупречный костюм, белоснежная улыбка…мой папа — пример того, что морщины и седина делают мужчину ещё привлекательнее. Не знаю, в кого пошёл Степан. Точно не в маму и папу.
— Сын, здравствуй. — Он протягивает мне руку, и я пожимаю ее в ответ. — Ты почему вчера съехал? Неужели в нашем огромном доме для тебя не хватило бы места?
Я смотрю на него с горечью. А ведь я ему верил!
— Пап, зачем вы так со мной поступили? — цежу сквозь зубы. — Зачем фотографии подделали и выдали за правду? Вы же мне жизнь сломали.
Он приобнимает меня за плечи и отводит в сторону.
— Что значит «сломали»? Мы просто помогли тебе избавиться от ненужной связи.
— Кто вам сказал, что отношения с Асей были мне не нужны?
— Лев, послушай. Мама очень переживала, что ты превратишься в своего старшего брата, если дать тебе волю в личной жизни. Ну взгляни на Степу! Он же ни к чему не стремится. Нет в нем той жилки, что есть в тебе и во мне. А девушка — провинциалка, у нее даже родных нет. Вот мы и решили на семейном совете, что будет лучше, если ты ее бросишь.
— И кто же руководил семейным советом? — усмехаюсь зло. — Дай угадаю: мама и Степа?
— Мама волновалась, а Степа подбросил идею с фотошопом. Тем более что частный детектив в нашей конторе тогда хорошо набил руку на этом деле.
— Спасибо, семья! — произношу с усмешкой. — Хотя вряд ли вас можно так назвать после вашего поступка. Может, Степе надо заняться своей жизнью, а не ломать мою? Например, записаться в спортзал и прекратить трахать секретаршу у жены за спиной?
— Лев…
— Все, пап, разговор окончен! В моей жизни есть только Ася, она и есть мой выбор. Если вы против, наши пути расходятся.
Я покидаю террасу. Столик, за которым со мной пытался беседовать Хвостов, пуст.
Уже на выходе я притормаживаю — больше от изумления, потому что в одной из ВИП-кабинок мелькает платье моей матушки и фигура Хвостова.
Устремляюсь туда, даже сам не знаю, зачем.
Приоткрываю дверь и замираю.
Властные ручищи Хвостова сжимают хрупкую фигуру моей мамы.
Его губы гуляют по ее шее, слишком откровенно и пошло для дружеского жеста.
— Толя, не здесь… — сбивчиво произносит она. — Давай чуточку позже, когда Борис уедет к своей настырной матери?
— Жду не дождусь его отъезда! — раздается ответный
— Поверь, ему быстро надоест это мероприятие.
Понимаю, что Борис — это мой отец, а его мать — бабуля София, которую оставили в доме без присмотра.
— Твой сын слишком горяч и сует свой нос туда, куда не следует, — слышен недовольный голос Хвостова.
— Дай ему немного времени, чтобы освоиться. — Моя мама с нежностью проводит ладонью по его щеке.
Каменею. Нет, не может этого быть! Мама и Хвостов?!
— Мама? — произношу ошарашенно.
Она вздрагивает. Бледнеет. На лице смесь отчаяния и стыда.
— Лев, я… — восклицает затравленно, отшатывается от Хвостова и всё ещё пытается держать марку.
Я криво усмехаюсь. Что за змеиное гнездо? Все друг другу изменяют, все ищут, как обойти закон ради выгоды.
«Кажется, с меня довольно!» — мысленно выдыхаю с презрением. Мама что-то говорит, но я стремительно покидаю террасу. Надо забирать Асю и уходить с этого мероприятия. Нам здесь точно нечего делать.
Свет гаснет в тот миг, когда я оказываюсь у входа в банкетный зал. Все вокруг погружается в кромешную тьму.
«Ася!» — мелькает дикий страх в моем сердце.
Я врываюсь в банкетный зал, включаю в телефоне фонарик.
— Ася! — кричу так громко, что окружающие отшатываются от меня в полумраке. — Ася, где ты?!
Машу фонариком в темноте.
Но Аси нет. Только Кушаков перехватывает мою руку.
— Она пропала! — выдыхает сбивчиво. — Сидела на диванчике у фонтана, а потом исчезла! Оперативные сотрудники уже обследуют первый этаж. Охрана и метрдотель пожимают плечами. Уверяют, что из зала никто не выходил.
— Камеры! — хриплю от волнения. — Скорее, надо посмотреть камеры, пока там ничего не успели стереть!
Для системы безопасности в ресторане оборудован целый офис. Он находится в правом крыле, и нам удается добраться до камер первыми. Свет возвращается так же неожиданно, как и пропадает, и это играет нам на руку. Конечно, приходится применить служебное положение, чтобы добиться разрешения просмотреть последние пятнадцать минут видеозаписи.
Впиваемся глазами в камеру. Вот Ася сидит на диванчике у фонтана с бокалом шампанского.
А дальше с моих губ срывается разочарованный стон.
— Мама, что же ты делаешь?! — рычу, сжимая кулаки, когда Асю по приказу моей матери выводят из зала в холл на первый этаж.
— Чертов брехун этот метрдотель! — Майор сощуривает глаза. — Ну ничего, он у меня сегодня попляшет в допросной! Я ему устрою хороший вечер, научу говорить правду правоохранительным органам!
Я с отчаянием наблюдаю за тем, как на записи Ася бежит по холлу в сторону лестницы, ведущей на цокольный этаж, а потом гаснет свет.