Отпуск в другом мире! Виражи глупости!
Шрифт:
А в лагере, нас уже ждал обед!
Коротко о той твари, которая напугала меня до полусмерти – это была гусеница, ТОЛСТАЯ, ЖИРНАЯ, ГУСЕНИЦА! Она в длину была около полуметра и ей очень пришлись по вкусу мои тапочки, даже подошвы не осталось. Вот, могут же китайцы делать вещи, когда захотят, даже гусеницам нравятся, а может она родственник моли, кто ее знает.
Гусеницу приготовили на вертеле, а главное, на вид «ЭТО» напомнило большую запеченную сосиску. Но, я-то уже знаю, что это ГУСЕНИЦА!
– Я не могу это
– Да ты только попробуй, за уши потом не оттянешь! – начал уговаривать меня Усик.
Они сняли гусеницу с вертела, положили ее на большой зеленый гладкий листок и начали нарезать ее тонкими кусочками словно это колбаса. Керон протянул мне э-э-э… наверное, это был хлеб, конечно, очень дорогой, из редких сортов зерен, с синими пятнами, очень похожими на плесень. Всегда хотела попробовать сыр с плесенью, но как-то не решалась, а сейчас у меня даже выбора нет. Сверху мне положили колечко этой твари. Чтобы не смотреть на нее я перевернула свой бутерброд колбасой вниз.
Да, признаюсь, я заставляла себя думать, что это КОЛ-БА-СА!
– Что ты делаешь? – глядя на мой бутер, спросил Жюль.
– Так вкусней!
– Кто сказал? – удивились они.
– Матроскин.
– Родственник?
– Друг детства!
– А-а-а! – протянул Керон, и тоже перевернул свой бутерброд. – У-м-м… и правда вкусней!
– Я хочу есть, я сильно хочу есть, я очень-очень сильно хочу есть! – начала шепотом уговаривать себя.
– А? – не расслышал меня Усик.
– Я говорю, очень аппетитно выглядит.
– А-а-а! Ну ты кушай-кушай, не жди нас.
Легко сказать, а сами не торопятся есть эту тварь. Я поднесла бутерброд ко рту. «Нет, не могу!» Искоса зыркнула на сидящих со мной товарищей. Они уплетали ЭТО за обе щеки, только шум стоял.
– Нравится? – все не унимался Усик.
– Очень! Такой интересный вкус, пикантный, необычный, и текстура такая… такая… у-м-м, просто пальчики оближешь! – и я, демонстративно откусив большущий кусок, начала причмокивать.
– А говорила, есть не будет, вон как уплетает, – толкнув в локоть Жюля, сказал Усик.
Угу, уплетаю, только не тварь эту, а хлебушек. Он на вкус был очень интересненький, солененький, мягонький, вкусненький, как будто с кусочками брынзы. Но из чего его делают мне знать не хотелось, а от гусеницы я избавилась, что я зря бутерброд перевернутым ем!
– Добавки хочешь? – спросил Керон.
– О-о-о, нет, что ты, я сейчас лопну! – похлопав себя по пузику, я плюхнулась спиной на мех.
– Пить будешь? – заботливо поинтересовался Бернхард и протянул мне сосуд в форме вытянутой тыквы.
– Буду! – я мигом села.
– Идем.
Ну вот, сосуд оказался пустой. Он потянул меня за руку, а я идти не могу, у меня под меховым ковриком деликатесная колбаска спрятана.
– Идем,
– Давай, чуть позже, а то я девушка хозяйственная, пока со стола, то есть, с земли все не уберу, никуда не могу пойти, – с сожалением сказала я.
Меня сразу отпустили, уборка – это святое!
Вот за что я люблю одноразовую посуду, так это за то, что ты ее выкинул и все, и ЛЯПОТА! Поэтому быстро собрав листики и спрятав в серединку ТО, ну вы сами знаете что, я пришла в недоумение: «А мусорки здесь НЕТ!»
– А куда девать мусор? – поинтересовалась.
Мне протянули подобие лопаты.
Нет, ну кто меня за язык тянул? Пришлось брать и топать опять в лес. БОСИКОМ!
***
– Ты что как долго там возишься? – крикнул с поляны Усик.
Нет, я им кто? ЭКСКАВАТОР? Я маленькая, слабая, хрупкая девушка. Меня на руках носить надо, а не капать заставлять! Ничего удивительного, если я буду час в земле ямку ковырять, и не факт, что ее хватит, чтобы закапать ту ГОРУ грязной посуды, что они напачкали.
Ко мне подошли все излишне любопытные и, оценив мои труды, решили воздержаться от комментариев.
Бернхард молча помотал головой, отнял орудие пыток и один раз капнул.
Ну, надо же! Этого оказалось достаточно.
– Какая я молодец, правда? – радостно воскликнула, покидав тарелочки в ямку и с помощью ноги завалив их землей. А что, сам себя не похвалишь, никто не похвалит!
– Угу, – как-то неуверенно подтвердил Усик.
– Идем, я отнесу тебя попить, – буркнул Бернхард и, подняв меня на руки, дабы я не поранила ножки, понес вглубь леса.
Куда идет непонятно, но шагает уверенно по протоптанной дорожке. В итоге вышли в бамбуковую рощу. Ну, не совсем в бамбуковую, но смысл тот же! Это было огромное поле с кучей торчащих из земли палок красного и лилового цвета.
– Смотри, – он надрезал одну, и вставил в разрез соломинку, – попробуй.
«А ничего так, на вкус как вода с сахаром». Он надрезал еще одну палку и подставил к соломке кувшин, наполняя его.
– Дуся…
– Евдокия! – поправила я его.
– Евдокия, ты понимаешь, у нас одежда имеет определенное значение…
– И?
– Приняв рубаху у Керона, ты согласилась на его ухаживания.
Нет, мне что, надо было голой идти?
– И?
– Вдобавок ты ее одела, что придало ему дополнительную уверенность в твоей симпатии…
– И к чему ты клонишь? – спросила в лоб, не понимая, чего он медлит, уж говорил бы как есть, зачем вокруг да около ходить.
– Евдокия, сегодня ты свое предпочтение отдала мне, понимаешь?
– Это когда это было? – не, реально не понимаю.
– Если ты захочешь выйти замуж за Керона, я не буду возражать, но нам нужно точно знать, с кем ты хочешь быть.