Отпусти меня
Шрифт:
— Они были…не теми, — нехотя буркнул мужчина.
— Они не были ей, не так ли? — дождавшись кивка, Таня улыбнулась, — Ну, вот ты, наконец, это и понял.
— Что именно? — недоверчиво протянул Миша.
— Что тебе нужно для счастья, дубина. Ты не нуждаешься в советах, потому что итак знаешь, как поступить. Ты доберёшься до её второго дна, добудешь это сокровище — и больше никогда не отпустишь. Я знаю тебя, Павлов. Ты упорный.
Доктор усмехнулся, не слишком убеждённый словами подруги. Но он хотел верить, что та не ошибалась. Подняв на неё глаза, он спросил:
— Ты правда в это
Подруга кивнула:
— Вы ведь оба живы. Значит, еще повоюешь.
*****
Знаете, в чём плюс бессонницы? В какой-то момент от усталости границы реальности размываются, и ты перестаёшь понимать, где заканчивается боль физическая и начинается душевная. Знаю, это было слабым утешением, но, как любил повторять Миша — за неимением горничной пришлось иметь беднягу дворника. Другими словами — пользуемся тем, что есть.
Я думала, что во второй раз пережить разрыв с Павловым будет проще — в конце концов, мы и вместе-то толком не были, да и вообще, я всё это уже проходила. Как же сильно я ошибалась. Ситуация была не похожая — было хуже.
Я отчётливо помнила прошлый раз. Не само расставание, а его последствия. Потому что первое время мне так или иначе приходилось затрагивать эту тему. Возникали вопросы, со мной пытались знакомиться другие мужчины, ну или просто так или иначе это всё всплывало. И когда малознакомые люди, которые не проживали это всё бок о бок с нами, спрашивали «сколько вы были вместе?», я никогда не называла точный срок. Потому что считала его неважным. Люди могут привязаться друг к другу за пять минут, через сутки сделать предложение и провести всю жизнь вместе. А бывают случаи, когда за десять лет вы так и остаётесь друг другу чужими.
Но я не врала. Ни единого раза. Я всегда отвечала неизменное:
— Недостаточно.
И это было правдой. Мне было мало его. Я им дышала. Миша заменил мне кислород и все жизненно важные органы. Я как-то подзабыла, что он был человеком, а не аппаратом искусственного дыхания. А людям свойственно уходить.
Но я пережила это. Думала, что стала сильнее, но оказалось, что нифига подобного. Потому что в этот раз чувство было такое, словно меня не отключили от аппарата, а просто вырвали нахрен лёгкие. С корнем. Оставив лишь глубокие рваные раны. И обиднее всего было осознавать, что я это сделала сама, притом — голыми руками. Точнее, словами.
Чтобы вы понимали — первые несколько дней я не вставала. Просто лежала на не разобранном диване, свернувшись в клубок, и плакала. Иногда спала — урывками, это было больше похоже на дрёму, нежели что-то большее. Тело отчаянно нуждалось в отдыхе, но стоило мне закрыть глаза, как меня словно накрывала волна. Мне было нечем дышать, и я вскакивала, судорожно глотая воздух. Как когда-то.
Вот вам и «не влюбляюсь больше». Хотя, я ведь выполнила своё обещание. Ни в кого нового я не влюбилась. Всего лишь обновила чувства к своему бывшему. Я бы сказала, что это не считается.
Ещё я много курила. Причём — не вставая всё с того же дивана. Просто приткнула пепельницу и пачку на одну из полок стеллажа и дымила. Знаю — неправильно, я вообще терпеть не могла, когда так делали, ведь
На работе меня не искали — я позвонила главному редактору и сказала, что заболела. Голос у меня при этом был такой, что меня не то, что отпустили без лишних слов, а ещё предложили вызвать врача или принести лекарства. Но я лишь отмахнулась — сердечные раны пилюлями не залечить. Пробовали.
С Дашей я тоже не разговаривала — просто не хотелось. Подруга у меня всегда отличалась пониманием и проницательностью, поэтому она просто оставила меня в покое, позволяя самой разобраться в себе. Что я и пыталась сделать — в перерывах между истериками.
На самом деле я определённо оправдала смысл фразы «тупая Маша», которым нередко награждала себя. Подумайте сами — меня бросил парень, через два года он вернулся, решил, что всё осознал и попросился обратно. Всё, как в тех слезливых мелодрамах, которые пачками штампуют режиссёры. С той только разницей, что в реальной жизни всё происходит иначе. Нет счастливого конца, и вы не целуетесь под дождём \ на закате \ на берегу моря, а на заднем фоне не играет попсовая музыка. И в конце не будет затемнения экрана, и по нему не побегут бодро титры.
Нет, на самом деле всё выглядело вот так — диван, сигареты на пустой желудок и отчаянные попытки дышать. Почему так? Почему не пошла навстречу, не позволила себе быть девушкой и просто любить? Всё просто — потому что страшно. Ведь такое с нами уже бывало. Именно с нами. Никто не мог мне дать гарантий, что подобное не повторится.
И всё же, несмотря на то, что всё для себя решила, подсознательно я всё равно ждала звонка. Или визита. В конце концов, этот мужчина не привык ни сдаваться, ни уходить навсегда. Однако, дни шли, а он не появлялся. И я перестала ждать. Смирившись с тем, что похерила всё сама.
Эта мысль злила, но вместе с ней приходила и горечь. Сама виновата. А после подгребало и смирение. Ничего. Я с этим справлюсь. Не в первый раз, в конце концов.
Я настолько глубоко погрязла в своих мыслях, что когда услышала дверной звонок, подумала, что у меня от недосыпа и голода начались глюки. Но, стоило мысли оформиться в сознании, как я подскочила на ноги. Мир опасно накренился (всё же стоило хотя бы глюкозки себе прокапать), но я лишь мысленно отмахнулась. Чёрт, он пришёл! Глянув в зеркало, я простонала — видок у меня был такой, что краше только в гроб клали. Голова нечёсаная, под глазами — огромные синяки, сама вся бледная, осунувшаяся. Да уж, красавица, нечего сказать.
Может, притвориться, что никого нет дома? Да нет, это глупо. Тем более, что грохот, с которым я поднялась на ноги, слышно было чуть ли не на первом этаже. Тонкие стены и хорошая слышимость — наше всё. Так что придётся сдаваться.
Пригладив торчащие и всклокоченные волосы, я вздохнула — лучше не стало. Ну, делать нечего, придётся открывать так.
— Маша, почему так долго?! — воскликнул мужчина, стоило мне дрожащей рукой открыть дверь.
Я сделала шаг назад, растерянно глядя на стоящего передо мной человека. НЕ того человека.