Отпусти своего демона
Шрифт:
– Оксана.
Он взял ее за руку. Блестящие браслеты на изящном запястье весело звякнули.
– Пойдем, Оксана. Я покажу тебе самые укромные места этого клуба.
– А как насчет твоих укромных мест?
«Это просто праздник какой-то», – подумал Никита.
Очутившись на мягком диване в чил-зоне, Оксана несдержанно впилась в губы своего кавалера. Посторонних зрителей вокруг не наблюдалось, но Никита все равно не рискнул бы заняться здесь чем-то более откровенным, чем поцелуи. Пока девушка жадно обследовала его рот своим языком, он прикидывал, куда бы ее увести.
Чья-то крепкая рука стиснула его плечо и рванула в сторону, сопровождая сие действо отборнейшими ругательствами. Никита едва удержал равновесие и недоуменно уставился на пьяного мужчину внушительных размеров. На нем была кожаная рокерская куртка и такие же брюки.
– Виталя, боже, он ко мне приставал! – плаксивым голосом затянула Оксана, кинувшись в объятия бугая. – Он хотел меня изнасиловать!
– Да я его щас порву! – Мужик бесцеремонно оттолкнул подругу и надвинулся на несостоявшегося насильника, дыхнув перегаром. – Конец тебе, сука!
Оторопевший Никита собирался что-то сказать в свое оправдание, но был вынужден увернуться от летевшего в его сторону кулака. Противник хоть и превосходил его в росте и весе, особой проблемы не представлял. Во-первых, Никита умел драться. Во-вторых, завалить пьяного не очень сложно. Никита защищался, благородно не нападая, но в конечном итоге пару раз ударил, чтобы умерить пыл агрессора. Тут же явилась охрана и выволокла зачинщика на улицу. Через пару часов Никита уже позабыл об инциденте. Выходит, зря.
Сейчас этот бугай и еще трое не очень приветливых парней стояли напротив. За их спинами мельтешила Оксана.
– Ну что, падла, отвечать будешь? – без предисловий спросил Виталик. Сегодня он был трезв, но печать интеллекта по-прежнему отсутствовала на его простом грубоватом лице.
– А какие есть опции? – улыбнулся Никита, лихорадочно соображая. Добежать до заднего входа он не успеет: дверь закрыта, пока достанет ключ, пока откроет. Вступать в драку тоже глупо – двоих, он, вероятно, осилил бы, но четверо – явный перебор. Попробовать договориться?
– Опция у тебя одна – терпеть и сожалеть, – хохотнул Виталя и покрутил битой, которую до этого держал за спиной.
– О, бита? – не удержался от усмешки Никита. – Круто. В «Ашане» купил?
– Ты попал, сука. – Бугай шагнул вперед, демонстрируя недвусмысленные намерения. Трое других последовали за ним. Оксана отошла в сторону, чуть не споткнувшись на высоких шпильках.
«Придется драться», – с сожалением подумал Никита и первым ринулся в атаку. Если исполнить серию неожиданных ударов и ненадолго вывести из строя двоих, можно попробовать убежать.
Необходимости участвовать в дворовых боях у мальчика из благополучной обеспеченной семьи не было. Однако с его задиристым характером Никите не составляло труда провоцировать ссоры. В подростковом возрасте он частенько приходил домой в синяках, но гордый и довольный собой. Пять лет в секции по боксу являлись хорошим подспорьем в уличных драках.
Все
Никиту подтянули к металлическому забору и, опустив на землю, приковали наручниками к прутьям.
– А теперь мы тебя будем наказывать, – радостно сообщил Виталик, возвышаясь над пленником. Он кивнул Оксане, и та послушно достала из сумочки скотч и ножницы.
– Охренеть, как все серьезно! – Никите стало смешно. Он прикинул, услышит ли кто-то, если громко закричать, но девушка заклеила ему рот лентой, обмотав ее несколько раз вокруг головы. Когда она наклонилась, ее аппетитная грудь едва не коснулась его лица.
Это все напоминало нелепый дешевый фильм, который лучше смотреть по обкурке. В самом-то деле, разве в реальности так бывает? Баба сначала лезет, потом включает заднюю скорость, лжет, натравливает собак. И в итоге хороший парень сидит задницей на холодной земле прямо в центре Москвы и охреневает от происходящего. Треш какой-то. И самое главное: почему ему весело?
Веселость прошла, когда Никиту стали избивать. Били не зверски, но больно. Кровь стекала с подбородка на ключицы и впитывалась в воротник рубашки. Рассеченная скула неприятно саднила. Во время короткой передышки Никита хотел сказать, как некрасиво вчетвером на одного, к тому же связанного, но лишь промычал.
Виталик взял валявшуюся на земле биту и вручил Оксане:
– На, вмажь ему хорошенько. Сломай что-нибудь.
Никита поднял глаза и поймал ее взгляд – пустой, ничего не выражавший. Внезапно ему стало страшно. В голову закралась совершенно идиотская мысль о чилийском гитаристе Викторе Хара. Певцу революции – так его называли – в концлагере раздробили пальцы, чтобы он больше никогда не мог играть. Надо признать, латиноамериканские фашисты имели дурную привычку ломать руки музыкантам. Аргентинскому певцу Атаульпа Юпанаки – непримиримому оппозиционеру – тоже досталось. Просматривая в интернете его выступления, Никита надолго запомнил обезображенные от целенаправленного битья прикладом пальцы. В общем-то сколько-нибудь великим музыкантом Никита себя не мнил, но, даже учитывая этот нюанс, изувеченные руки были малоприятной перспективой. Он инстинктивно сжал кулаки.
Оксана схватила биту и замерла в нерешительности. В серебристом платье, с рассыпавшимися по плечам рыжими волосами, с ярким макияжем, она выглядела героиней японских комиксов.
– Не боись. – Виталик обнял девушку сзади и накрыл ее ладони своими, направляя движения. – Вот так.
Удар в живот пришелся с такой силой, что Никита задохнулся от боли. Перед глазами поплыли круги, к горлу подступил горячий тошнотворный комок. Второй удар, по ребрам, оказался еще жестче.
– Будешь знать, как клеить чужих телок, – выплюнул Виталик.