Отпусти своего демона
Шрифт:
– Вот тебе и мыло душистое, и веревка пушистая, – по-русски буркнул себе под нос Джек и с усталой обреченностью направился в ванную комнату. Гретхен пошла следом.
После душа он съел пару бутербродов, и это далось неожиданно тяжело. Аппетит отсутствовал, кусок застревал в горле. Здравый смысл заставлял Кравцова упорно жевать безвкусную пищу. Ему требовались силы, без питания он долго не протянет. Организм и так едва справляется с жесточайшим стрессом. Пить тоже не хотелось, но Иван насильно влил в себя два стакана воды.
Настроение скакало. За пару минут он успевал испытать весь спектр негативных
Когда в комнату вошел Стефан со жгутом и шприцом, Кравцов с облегчением выдохнул – и тут же ужаснулся собственной реакции.
Страх прошел мгновенно, едва иголка проткнула вену.
По телу разлился жар. Небо, язык и кончики пальцев покалывало. В горле запершило. Изображение поплыло перед глазами, и Джек лег на спину, прикрыв веки.
На ничтожно короткий и бесконечно долгий миг время перестало существовать.
Хриплое звучание собственного голоса так понравилось Кравцову, что он с удовольствием повторил:
– Хорошо!
Гретхен нежно провела ладонью по его руке, и это прикосновение было лучше любого оргазма.
– Не останавливайся, – попросил Джек, открывая глаза. Бледные, выкрашенные в бежевый цвет стены приобрели ослепительную насыщенность. Окружающая обстановка стала ярче и контрастнее. Русые волосы Гретхен струились жидким золотом. Кравцов восторженно погладил ее локоны.
– Какая ты красивая!
Он рывком сел на кровати и посмотрел на Гретхен, потом на Стефана. Они поступили с ним непорядочно. Но разве все, что случается с человеком, – не следствие его собственных действий? Кравцов не собирался обвинять других. Первый шаг, сделанный во младенчестве, и миллионы последующих шагов вели его к месту, где он сейчас находился. Все естественно и гармонично. Мир устроен прекрасно и справедливо. Почему он раньше не понимал этой простой истины?
Он перевел взгляд на Гретхен и снова удивился тому, как она хороша. Тонкая ткань кофты соблазнительно обтягивала мягкие плечи. Джек потянулся к ее груди и уткнулся носом в ложбинку. Кожа была нежной и пахла миндалем…
Гретхен не походила ни на одну из женщин, каких он когда-либо встречал. Она была особенной, странной и даже пугающей, и поэтому безупречной. Недостатки придавали ей шарма. Джека влекло к ней.
– Давно хотел спросить, – улыбнулся он. – Вы Джорджа Мартина читали?
Стефан недоуменно нахмурился, и Иван уточнил:
– По его книге сериал «Игра престолов» сняли. Не видели? Обязательно посмотрите. Там есть два персонажа, которые вам сильно понравятся. Ланнистеры. Брат и сестра.
В голове взрывались сотни маленьких фейерверков. Кравцов одновременно и спал, и бодрствовал..
– Знаете, – с предельной искренностью сказал Джек. – Вам стоит самим попробовать.
– Ты очень заботлив, Иван. – Стефан сделал несколько шагов по направлению к кровати и сел рядом.
– Я серьезно. А то ты как Санта-Клаус, подарочки раздаешь, а себе отказываешь.
Стефан хохотнул:
– Я? Санта-Клаус?
– Угу. С праздничным шприцем в руках.
Они рассмеялись. Не веселилась только
Снег падал медленно. Крупные хлопья лениво опускались на город, накрывая улицы, дома, деревья и скамейки мягким ватным одеялом. Кравцов сидел за рулем собственной машины и отстраненно взирал на белую пелену за окном. Он знал, что пройдет пять-шесть часов, и усталая заторможенность сменится раздражительностью и депрессией, знаменуя начало ломки. Организм начнет требовать наркотик, и мозг станет агрессивно генерировать идеи, как его отыскать. На этом этапе здравомыслие полностью выключится, а значит, нужно действовать немедленно. Но как заставить себя пошевелить пальцем, если реальность ему совершенно безразлична?
Чтобы хоть как-то встряхнуться, Иван вынудил себя воспроизвести в памяти минувшие события. Вяло, неохотно перед глазами поплыла череда обрывочных образов. Они были робкими и нечеткими, как отражение на поверхности озера. Громкий выдох, слабое движение могли уничтожить их подобно брошенному в воду камню. Несколько раз так и случалось, и Джеку приходилось начинать все заново, медленно вытаскивая наружу тяжеловесные, болезненные воспоминания.
Он постарался прикинуть, сколько дней его продержали взаперти, но потерпел неудачу. Во-первых, он никак не мог вспомнить, когда конкретно все началось. А во-вторых, не знал, какое сегодня число. Телефон у него отобрали, а включить радио он не догадался.
В горле неприятно першило. Джек сорвался на долгий надсадный кашель, едва не выплевав собственные легкие. Когда приступ закончился, он в изнеможении откинул голову назад, упершись затылком в спинку водительского кресла. Назойливая мысль о необходимости что-то предпринять не позволила ему отключиться, однако энергии для размышлений совсем не осталось.
«Так нельзя, так нельзя», – уговаривал себя Джек и тут же забывал, что именно нельзя и почему. Он словно запутался в липкой паутине и беспомощно барахтался в ней, увязая все крепче и крепче. Он всегда считал себя волевым человеком. Но сейчас не существовало воли, способной сдвинуть его с места.
«Ты должен выйти из машины, – упрямо повторил Кравцов. – Остановить прохожего, попросить помощи…»
Снег падал на лобовое стекло, таял и стекал вниз. Джеку захотелось выключить двигатель – только чтобы не видеть широкие влажные дорожки, которые оставляли капли. Он не смог заставить себя вытянуть руку и повернуть ключ в замке зажигания.
С каждой минутой усталость усиливалась.
Собрав остатки воли, Иван резко открыл дверцу и буквально вывалился наружу. Он разогнулся на нетвердых ногах и, чтобы не упасть, поспешно оперся о машину. На улице было тепло, а может, ему это только чудилось. Джек задрал лицо вверх, позволяя снежинкам беспрепятственно облепить лоб, щеки, подбородок. «Падал теплый снег, она включила свет, он закрыл гараж, падал теплый снег», – закрутилась в голове строчка из старой песни «Наутилиус Помпилиуса».