Отрави меня вечностью

Айдарова Олеся

Гобелены на стенах изображали охотничьи сценки. Слева стояла широкая кровать, под светло-охровым шёлковым покрывалом. Справа на столе лежали книги, стопка бумаги и медная чернильница. Над столом висел огромный портрет рыжеволосой женщины, одетой по моде двухсотлетней давности. В те времена на рукавах верхнего платья делали множество коротких разрезов, через которые просвечивала белая ткань.

Герти залюбовалась портретом. Она, как завороженная, вошла в комнату и приблизилась к картине, чтобы как следует рассмотреть лицо красавицы.

— Ах, наконец-то, — послышался

из коридора томный женский голос, затем шаги и шелест ткани.

— Я голоден… — ответил…

«…Кай?! …Только не он. Не хочу его видеть!»

— А я так скучала.

— Тогда разреши мне…

— Не здесь. Испачкаем камни, и Ларс узнает.

«Это Сиглинд. Тьма, надо спрятаться!» — Герти бросила взгляд на ту стену, в которой была расположена дверь и увидела большой платяной шкаф. По счастью он оказался пустым. Девушка быстро дунула на фитиль светильника, юркнула в шкаф и заперла дверцу.

Сначала она стояла, затаив дыхание, прижавшись спиной к холодной стенке шкафа. Наконец, Герти услышала, как открылась дверь в комнату, и через замочные скважины в шкаф двумя лучиками проник тусклый свет.

Девушка прильнула к одному из маленьких отверстий. Одинокая свеча давала неяркое свечение. Сиглинд оставила её на столе и прильнула к вампиру всем телом.

В тёплом сиянии Кай, хотя и одетый в чёрное, выглядел живым, обычным молодым парнем с лёгким загаром на коже и выгоревшими на солнце волосами. Он отвёл Сиглинд к изножью кровати, сдвинул с плеча ночную рубашку вместе с шалью и принялся покрывать поцелуями шею.

— Скажи… — прервался вампир. — Я жду…

— Поцелуй меня ещё. Я ужасно соскучилась, — руки брюнетки скользили по его спине.

— Я голоден, золотце, — вампир отбросил шаль Сиглинд на пол и развязал широкую горловину её рубашки.

— Я тоже голодная… до рук твоих, губ твоих… — Сиглинд, не обращая внимания на то, что одежда сползла и почти обнажила грудь, поцеловала его в подбородок. Потом чуть выше, играючи лизнула губы и ответила на поцелуй.

Вампир утробно рыкнул и как-то нервно улыбнулся, оторвавшись от лица человечки. Руки рванули ткань. Рубашка с жалобным хрустом распахнулась в стороны, Сиглинд судорожно освободила руки от рукавов и осталась стоять пред ним обнажённая.

Герти тут же отпрянула от скважины.

Не то, чтобы она считала, что подглядывать не хорошо — в прошлом именно подслушанные разговоры не раз выручали её и являлись источником полезных сведений. Но тут… Странное волнение овладело девушкой. Будучи неопытной в любовных утехах, она лицом к лицу столкнулась с тем, чего боялась, о чём знала только в теории и о чём грезила по ночам.

В 16 лет мать сухо рассказала ей суть брачной ночи, а после сохраняла благочестивое молчание. Замужние считали, что обсуждать это неприлично. Все знали, что жрецам и ноннам это запрещено. А среди девиц под покровом великой тайны ходили самые противоречивые слухи и догадки.

— Возьми моё тело, — простонала Сиглинд.

Герти тихо набрала в лёгкие воздуха, пытаясь справиться с накатившими переживаниями, и снова приблизила зрачок к освещённой скважине.

Довольная Сиглинд лежала на спине, разметав

по охровому покрывалу чёрные кудри. Ноги её были широко разведены. Кай навис над ней, так и не сняв с себя одежды. Его руки ласкали смуглое тело, пальцы мяли груди, губы нежно целовали живот. Брюнетка шумно дышала, ёрзала на гладком шёлке и вздрагивала от каждого поцелуя.

— Я так хочу пить… — тело Кая напряглось и мелко содрогнулось, будто от боли, но распалённая Сиглинд этого, кажется, не заметила.

— Войди в меня, милый…

Вампир выпрямился, стоя на коленях, повозился руками со шнуровкой на гульфике и…

Герти почему-то закрыла глаза.

А когда открыла, Кай двигался внутри девушки. Не нежно, не медленно, как Герти раньше себе это представляла. Движения вампира были резкими, злыми.

И Сиглинд это, похоже, нравилось — она стонала и требовала:

— Ещё… ещё… О-о-о-о…

Кай закинул на руки согнутые в коленях ноги брюнетки и с размахом всаживал в её промежность довольно таки большой орган.

«О, боги, и как он в ней помещается?!» — Герти поняла, что не хочет быть на месте его любовницы.

— О, да! Кай, милый… я твоя… Вся твоя… И тело, и кровь, и… О-о-о! — договорить она смогла.

То, что Герти поначалу приняла за стон наслаждения, оказалось криком боли…

Вампир приник к шее Сиглинд справа, и Герти хорошо видела профиль девушки — вначале гладкое довольное лицо напряглось, будто она подняла что-то тяжёлое. Потом Сиглинд, кажется попыталась встать, но Кай лежал на ней всем телом. Он опустил свою руку на её ладонь и с силой вжал в перину, покрытую шёлком.

Потом — Герти не почудилось — Сиглинд испугалась, она расширила глаза и перестала кричать, задыхаясь от ужаса.

У Герти закружилась голова. Хотелось помочь Сиглинд! Но как? Страх парализовал тело, ноги тряслись от осознания собственной трусости, мысли метались в голове, как перепуганные птицы, натыкаясь на понимание — вампира ей не одолеть.

А потом Сиглинд просто замерла. Лицо её потемнело, нос заострился…

Герти поняла, что произошло что-то страшное.

— Ммм… закончилась… — Кай с окровавленным ром оторвался от шеи любовницы и сел на кровати между её тонких ног. — Давно такого не было. Вот незадача. — вампир утёр лицо рукавом рубашки и принялся зашнуровывать гульфик. — Ещё и не кончил. Ну, этот голод утолить — не проблема.

Спрятав концы завязок под поясом, Кай текучими движениями слез с кровати.

А через мгновение в замочных скважинах потемнело.

Вампир широко распахнул дверцы шкафа.

Герти вздрогнула всем телом и резко отпрянула. Но только больно ударилась спиной о холодную, твёрдую стену.

Глава 6. Ошибка

Самый чёрный день в жизни Герти начался… «поэтично».

После завтрака она отправилась в лес, чтобы набрать желудей.

Занятие это было всего лишь предлогом — в самом деле, никто не требовал от побочной дочки ландграфа помощи в подкормке графских свиней. Делала она это обычно ради забавы. Но в то утро, после того, как весь вечер проплакала в подушку, как-то особенно невыносимо было находиться в обществе матери.