Отрави меня вечностью

Айдарова Олеся

Герти поняла, что единственный шанс быть услышанной — кричать самой:

— Я не виновата! Я была орудием! Это Одиль дала яд! И приказала убить моего будущего супруга!!

Люди в зале утихли. Слова Герти стали потрясением для окружающих.

— Как ты смеешь! — Одиль бросилась на Герти и, наверное, исцарапала бы той лицо. Но стражи вовремя подоспели и скрестили алебарды перед самым носом взбесившейся госпожи.

— А вы! — мачеха повисла на скрещенных древках и зыркала на стражей. — Пустите! На свинарню отправлю!

В рудники… — она захлебнулась собственной слюной и остановилась, чтоб отдышаться.

— Госпожа Кёрбер! — судье уже начал надоедать этот балаган. — Во имя богов, заклинаю вас! Сядьте на место!

— Ваше святейшество! Это гнусная ложь! — Одиль перестала тянуться руками к Герти, но взгляд её по-прежнему не сулил ничего хорошего.

— Госпожа Кёрбер, у вас будет возможность высказаться! — судья перевёл взгляд на затравленную Герти и обратился к ней. — С ваших слов получается, что именно госпожа Кёрбер желала убить брата?

Девушка вздохнула.

«Что я наделала? Даже если суд вынесет оправдательный приговор, я не выйду отсюда живой. Она не выпустит».

Глава 17. Приговор

— Подсудимая, отвечайте. Объясните, почему госпожа Кёрбер хотела убить брата?

Герти почувствовала, что голова её кружится. Не хотелось верить, что всё это происходит на самом деле.

— Он пришёл захватить наше графство. Это правда. Думаю, воеводы Нордрейда знали об этом. И если в их сердцах живёт благородство, они расскажут о планах своего господина, чтобы спасти одну человеческую жизнь и оправдать поступок госпожи Кёрбер.

Люди в зале снова заволновались, а когда затихли, судья произнёс:

— Мы бы выслушали их. Но все Нордрейдцы ещё до рассвета покинули Кёрбер, чтобы похоронить тело своего ландграфа на родине, пока оно имеет подобающий вид.

— Покинули? Это немыслимо. Как они могла уйти… без наместника? — выпалила Герти первое, что пришло на ум.

— Не беспокойтесь, госпожа Кёрбер, — усмехнулся судья. — Старшая Госпожа Кёрбер, как временная правительница Нордрейда, уже назначила временного управляющего. Так что уделы вашего супруга под присмотром… Однако, думаю, в качестве свидетеля по открывшемуся вопросу может выступить… ландграф Берингар Шлезвиг. Господин Берингар, вы долгое время были другом и союзником убитого.

Новоявленный жених Одиль с кряхтеньем поднялся с мягкого стула. Герти заметила синяк в пол-лица и свежую ссадину на лбу северянина.

— Господин Берингар, были ли у господина Отто намерения захватить замок и земли Кёрбер?

— Нет, ваше святейшество, — заблеял Берингар. — Мой товарищ, как и все мы, приехал на похороны. Он очень любил и уважал старину Кёрбера.

— И потому с вами прибыли целые армии? — Герти перебила толстяка на свой страх и риск, но жрец на удивление не осадил её.

— На дорогах неспокойно, — ответил Берингар. — И потом… все наши люди знали Джереона. 15

лет назад мы воевали бок о бок, когда Кастилия напала на южные земли Рёссена. Все помнят подвиг северян…

— Мы тоже помним, ваша светлость. Но те события не относятся к нашему делу, — умиротворённо произнёс судья. — Значит, север не собирался узурпировать власть в наших землях?

— Нет, ваше святейшество. Наши люди благодарны за гостеприимство любезной Одиль. И до сих пор и не пролили здесь ни одной капли крови. Кроме… — Берингар поднял руку, предупреждая возможные возражения. — Кроме двух поединков чести, случившихся по доброй воле.

— Позвольте сказать, — обратилась Герти к судье.

— Говорите.

— Воинственные намерения были. Но северяне отступились в обмен на выгодные браки. Раньше Годфрид и Берингар не могли и мечтать о дочерях Кёрбера, — Герти остановилась, чтобы перевести дух. Её слова были неслыханной дерзостью, но что-то подсказывало, что жрецы могут встать на её сторону, если увидят картину полностью. — Все знают, что мои сёстры Мирабелла и Эрментруд были сговорены с графами восточных земель. Отец говорил, что время войны прошло, и для Кёрбера важнее торговые союзы с более просвещёнными и гуманными правителями.

Люди вокруг загудели, как растревоженный улей. Берингар вспыхнул, руки его сжались в кулаки, но Одиль положила руку на его грудь и что-то говорила на ухо будущему мужу. Потом мачеха жестом попросила судью дать ей слово.

— Ваше святейшество, Гертруда не знает о чём говорит. Заверяю, Джереон никогда не делился с ней своими планами, так как считал, что дело женщины — хранить семейный очаг и следить за слугами. О народе и о процветании земель заботится ландграф. И конечно же, члены его совета.

Мужчины, входящие в совет, одобрительно закивали.

— Спешу заверить ваше святейшество, что у северян не было причин нападать на нас, — продолжила Одиль. — А у меня не было причин травить любимого брата. Что же касается браков моих дочерей… Я — мать. И люблю своих дочек больше всего на свете. Подчас я иду на поводу их желаний, а не выгоды для графства… — Одиль улыбнулась. — Но, как вы видите, боги распорядились иначе, — мачеха взяла под руку расплывшегося в улыбке Берингара.

«Они верят ей, боги…»

— А Гертруда призналась, и просто выкручивается, чтобы снизить меру своего наказания. — Одиль вскинула подбородок. — Я думаю, вы видите её лицемерную натуру. Она заслуживает казни за то, что совершила.

— Наказание определяет суд, — устало возразил жрец. — Подсудимая, вам есть, что сказать на слова госпожи Кёрбер?

— Она лжёт, ваше святейшество, — губы Герти задрожали, она теребила рукав платья и ожидала, что скажет суд.

— Мы услышали… Дело сложное. И суд удаляется для совещания. После мы озвучим вынесенный приговор.