Отравленная роза
Шрифт:
Странно, наверное, наблюдать за тем, как двое мужчин безмолвно склоняют друг друга к сексу, и Лорьена, ощущающего чужое желание, это несказанно забавляло. Синие глаза потешались над ситуацией. Наконец, познавательный вечер закончился, а у меня ещё были неоконченные дела в виде девушки, запертой в моём доме вот уже полгода.
Покидая Малфой-мэнор через камин, я искренне надеялась, что Люциус, оставшийся с Темным Лордом наедине, не заставит себя ждать. Ещё никогда я не совершала намеренных убийств, но видела, как это делается. С багажом пережитых событий и трупом аврора за плечами, я знала, что готова к серьезному
Вот она – комната северного крыла поместья. Ни одного звука не доносится с той стороны… Заклинание отворило дверь, я всё ещё была в облике своего отца.
– Люмос Максима.
Моментально в спальне стало светло. В кресле зашевелилась фигура с растрепанными волосами и пустым отрешенным взглядом, Гермиона уже и не ожидала видеть живых людей. Рядом на журнальном столике стопками лежали книги, по-видимому, принесенные жалостливыми домовиками.
– Я долго ждала, что ко мне кто-то придет, – холодно произнесла она.
Она посмотрела на меня. Карие глаза, в них не плескалась ненависть, в них не было жестокости, лишь вечная мерзлота. Одиночество сделало свое дело. Она определенно не была удивлена, увидев Амикуса Кэрроу в роли своего похитителя, но Лорд приказал показать истинное лицо, заглянуть в глаза своей жертве и не испытывать жалости. Я не имею права ослушаться, как бы ни хотела, да и это для моего же блага. Воспитать в себе жестокость не так-то просто.
– Что вам от меня нужно? Вы уже покончили с Гарри Поттером? – в той же циничной манере продолжила она, потому что я не могла сдвинуться с места и заставить себя перевоплотиться.
Молчание, зыбкое, ужасное, я собирала волю в кулак. Гермиона потеряла себя, она не истериковала, не пыталась напасть, она просто сидела, как неживая кукла, изваяние, неспособное на эмоции. Просто сломалась, позволив себе кануть в забытье. Я заметила, что волосы её были не просто спутаны, оны были жирными и грязными. Гермионе стало на всё наплевать, и я уверена, что к книгам она практически не притрагивалась. Теперь уже бывшая гриффиндорка проводит всё время в одной позе на этом кресле, ставшем ей странной компанией. Я знала, чего добивается Лорд, и понимала, что выведет Гермиону из ступора…
Предательство, жестокая правда о её похитителе. И я сделала это, собралась с мыслями и стала менять внешность. Вместе с привычной вибрацией кожи ощутила прилив тяжелой апатии под её взгляд. И вот, в одежде отца, повисшей на мне мешком, я предстала перед жертвой в истинном обличии. Голова начала кружиться от непонятного адреналина, словно он был не первого сорта.
Её взгляд… В одно мгновение лицо пленницы оживилось и перенесло на себе груз эмоций. Боль, неверие…
Я закусила губу в её же манере, почувствовав ужас того, что переоценила свои силы. Спокойные рассуждения об убийстве внезапно померкли, словно выдрессированное равнодушие оказалось только мифом…
– Ал… Аллегра… – она замотала головой из стороны в сторону. –
Я чувствовала огромный ком, перегородивший дыхательные пути. Наедине – хищник и жертва. Эмоции брали верх над разумом, готовились выплеснуться, но пока сознание справлялось с сумасшедшим ритмом сердца и болью, пульсирующей в висках, в голову полезли непрошенные мысли: Уизли, Поттер, они так сильно любят её.
Глупые чувства всплывали на поверхность, я прожила с ними в одной башне слишком долго, была своей не по праву и сейчас собираюсь прикончить бедную Гермиону. Что со мной? Где напыщенная жестокость? Где сила воли и бесстрастие, где все то, чему я научилась за год? А может, и не училась, а просто потеряла что-то…
– Прости, Гермиона, так нужно…
Я подняла палочку и направила прямо на неё. Рука тряслась.
– Ну… Нужно? Как это? – её голос дрожал и срывался, она наблюдала, как по моей щеке стекает слеза. – Ты же не такая, Аллегра, я знаю тебя…
– Не знаешь! – взвизгнула я неожиданно. – Ты не знаешь меня совершенно, не мели чепухи, гр… Грязнокровка! – глотая ртом воздух, произнесла я.
Из её глаз тоже потекли слезы, каково это смотреть в глаза своей убийце и осознавать, что этот человек был тебе другом?
– Нет, Аллегра, – Гермиона встала с кресла, не сводя меня взгляда. – Ты же справедливая, добрая, ты светлая…
А в голове проносились картинки веселого прошлого в кругу гриффиндорцев, принявших застенчивую слизеринку в свою компанию. Глупые шутки Рона, смех Гарри и улыбка Гермионы, на воротничке рубашки которой всегда были пятна от чернил. Короткой была жизнь в их обществе, но именно этот период заставляет меня сомневаться и раскаиваться.
Слёзы застилали глаза, а она сделала шаг навстречу.
– Не приближайся ко мне! – проскрежетала я, брызжа слюной, и ткнула палочкой в её сторону.
Беззащитная, несчастная Гермиона в сером халатике, хрупкая, но сильная гриффиндорка, у которой было всё в жизни: родители, друзья, счастье… И это всё забрала я – бессовестная мучительница и убийца не способная к состраданию, возомнившая себя вершительницей чужих судеб. Мне было больно от её слов. Она говорила о том, какой я была раньше, заставляя окунаться в прошлое как в омут с демонами. Я была лучом света среди чистокровных детей Слизерина, а сейчас я темней самой страшной ночи, во мне не осталось ничего от прежней Аллегры.
– Нет! Я Пожирательница Смерти! Я служу Темному Лорду! Я другой человек… – срываясь, говорила я совершенно бессмысленные фразы.
– Тогда почему у тебя так отчаянно трясутся руки? Ты же не хочешь убивать меня…
– Я должна и я, черт подери, сделаю это!
Она помотала головой и закрыла глаза.
– Может, так тебе будет легче…
Я видела, как дрожали её губы и ресницы. Смелая, старается не бояться смерти…
В голове сидел Темный Лорд, заставляющий произнести два ужасных слова, изрывающих душу изнутри. Боль, страх, смятение… Свой облик принес разочарование, силы отступали, забирая остатки решимости. Я проиграла, я не убийца, я не Дьявол и не Господь Бог, имеющий право лишить человека жизни. Сколько страданий её смерть принесет Гарри, Рону, её родителям, а всё из-за меня, я навлеку на себя нескончаемую ненависть, когда обман раскроется. Муки совести снова заберут сон.