Отравленная роза

Anya Shinigami

Люциус ухмыльнулся, глядя на то, как она пытается скрыть все те слова, обозначенные простым эпитетом «другой».

– Ты мне тоже не сразу понравилась, – теперь Люциус не мог сдержать комок смеха, но старался говорить спокойно, чтобы не тревожить её расшатанную психику.

Если бы она была эльфом, то непременно поджала бы ушки. Абсолютно затравленный взгляд в ответ на неуместность шуток. Но неожиданно Аллегра опустила взгляд к стакану, по которому водила пальцем, и улыбнулась. Легче, Мерлин, ей действительно легче от пустой болтовни! Хорошая компания и виски – вот что нужно в такие моменты.

– Я ожидала увидеть напыщенного сноба с котлом самомнения,

жестокого, невыносимого…

– Довольно, – мягко остановил Малфой. – Я всё понял, ты ведь не хочешь сказать, что я пушистый, как карликовая пуховка?

– Нет, ты именно такой, каким я тебя описала, – совершенно спокойно заявила она, хмыкнув. – Но, в то же время, ты терпел меня очень долго в своём доме, хотя мог выставить.

– Не мог… – горько вздохнул он, поминая Темного Лорда. – Но при удобном случае был бы рад от тебя избавиться.

Аллегра со смесью страха и мольбы посмотрела на него.

– Не воспринимай всё так близко к сердцу, с того времени многое изменилось, – поспешно добавил Люциус, убирая лишние раздражители.

Она все-таки пьянела, сказывалось долгое отсутствие алкоголя в Хогвартсе.

– Я была глупой маленькой эгоисткой, вела себя как последняя стерва и считала, что имею на это полное право, – на полном серьезе пояснила Аллегра.

Люциус обнял её одной рукой за плечо и повалился на подушки. Она прижалась к нему с какой-то трогательной робостью и подтянула коленки повыше.

– Ты раздражала меня, часто у меня появлялось желание проклясть тебя, но в то же время, ты разбавляла мою скучную жизнь, – Люциус вздохнул. – Ты пыталась играть со мной, что никто до тебя делать не осмеливался, и знаешь, в твоей раздражающей наглости было что-то очаровательное, какое-то не поддающееся объяснению притяжение. Ты победила меня…

– Люциус, ты признаешь своё поражение? Не думала, что доживу до этого дня, – и внезапно она затихла, даже перестала дышать.

Невинное «доживу» имело вполне предсказуемый эффект. Он почувствовал, как вздрогнули хрупкие плечики под его рукой, и стакан, в котором практически вибрировала жидкость, отправился к губам. Не нужно что-то говорить и успокаивать, она справится. Не было ни единого случая, чтобы Аллегра Кэрроу с чем-то не справлялась. Она производила впечатление сильной, способной подчинять людей и место хозяйки положения. От этой привычки не так-то просто избавиться. Пускай сегодня Аллегра плачет, но уже завтра она натянет очередную циничную маску и постарается смириться с агонией. Да и потом, у неё огромные погреба с винами и виски… А что еще делать, кроме как поить свою совесть?

– Поражение не всегда безрадостно, – продолжил он. – Тем более, победа была честной.

– Ч-честной? – удивление сквозь слёзы. – Но я так грязно тебя домогалась, использовала идиотские методы, чтобы затащить тебя в постель! Мерлин, я кажется, краснею.

Смех, истерический хохот сорванным голосом – невероятное состояние, когда действительно смешно, несмотря на тяжесть и сдавленность голосовых связок. Люциус ласково прислонился к её влажной щеке губами и носом и просто закрыл глаза.

– Представь себе, каково было мне, после того, как ты выдвинула эти глупые условия? Первой мыслью было желание садануть по твоему личику тростью. Я был зол. Еще никто в жизни не смел общаться со мной в такой манере, – она прижалась ещё сильнее, Аллегре нравился этот разговор, он был глупым, несуразным, но несказанно увлекал, и кажется, она была удовлетворена ответами.

Маленькая ручка оказалась на его груди и стала аккуратно поглаживать.

В этом жесте не было призыва. Всего лишь мягкое проявление ласки. Тепло и уютно находиться рядом с хрупкой юной женщиной, пускай в глазах её слезы и печаль, в сердце другой мужчина, в голове тьма самобичевания и страха, но она была своей, родной и близкой.

Их отношения…

Раньше Люциус думал, что они недолговечны, чувства неглубоки и сходятся лишь в страсти, но сейчас это была неподдающаяся описанию любовь. Иная, совершенно нелогичная, замаскированная дружбой, невозможная и искренняя. Настоящего имени этому чувству не дать, нет такого слова, выражения. Быть может, просто родственные души, потерянные в безликой серости дней, нашедшие покой и уют в объятиях, речах и ласках, а возможно, просто чужие люди, никто друг другу. Всего лишь случайные прохожие, разговорившиеся в привокзальном кафе…

Люциус внезапно понял, что её рука застыла на его груди, а дыхание Аллегры стало размеренным. Осторожно убрав свободной рукой стаканы на прикроватную тумбочку, он повернулся к ней лицом и немного спустил ниже на подушки. Она сделала пару судорожных вздохов и неловких движений, но снова успокоилась и затихла, инстинктивно прижавшись к теплому телу Люциуса. Из-под опущенного века скатилась последняя слезинка за чудовищную рождественскую ночь. Складка меж бровей постепенно разглаживалась, и лицо вновь становилось юным и безмятежным, без тени тревог и сожалений.

Люциус закрыл глаза и уснул, слушая её спокойный пульс…

Зелье на огне тихо бурлило, оставляя на поверхности плотные пузыри, выпускающие малиновый пар. В тихой лаборатории горело всего несколько свечей, тускло освещая рабочие столы и человека, методично кромсающего маленькими ножницами перья выскакунчика. Отличная ночь для пополнения запасов Веритасерума…

Праздничный ужин был бессовестно покинут мрачным Северусом посередине. Зачем нужны праздники, когда они не приносят радости, или удовлетворения, и даже наоборот напоминают о несбывшихся надеждах и выплаканных слезах? Огромные ёлки в Большом зале мозолили глаза пестротой украшений, и даже старик Дамблдор нарядился в лиловую мантию в честь торжества. Омерзительны чужие улыбки и речи о тяжелых временах, присутствующие не только в тостах, но и в простых повседневных разговорах. Северуса тошнило от переизбытка лишней информации и, несмотря на, опять же, «тяжелые» времена, приподнятого настроения всего преподавательского состава. Никто и не вспоминал о вампире, случайно попавшем на вечеринку к Слагхорну, складывалось впечатление, что всем наплевать. Снейп тоже не мог до конца понять свое беспокойство: он, как и они, мог отгородиться от происшествия, но интуиция не позволяла. Северус хорошо знал Лорьена, видел его в бою и во время пиршеств. Угроза для общества, вампир с многочисленным кланом наверняка уже присоединился к Темному Лорду, а иначе что он забыл в Британии? Кровосос, которого не было видно и слышно со времен прошлого падения Волан-де-Морта, вдруг объявляется…

Северус осторожно ссыпал в котел шерсть с лап акромантулы и принялся аккуратно помешивать варево, скрывая в размеренном темпе движений обеспокоенность.

Рождество…

Темный Лорд не вызвал его для участия в традиционном рейде, и у Северуса не тряслись руки, хотя определенная доля дрожи гуляла по телу. Его вызывают слишком редко, словно забыли о существовании еще одного Пожирателя Смерти… Опасно терять положение, опасно, потому, что это противоречит уставу его жизни, где первым пунктом стоит совесть и вина.