Отравленная совесть
Шрифт:
Сердецкій. Господи! Это-то какъ развилось у васъ? когда успѣло? Откуда взялось?
Людмила Александровна. Откуда? Дѣтскій вопросъ, Аркадій Николаевичъ!
Сердецкій. Относительно Синева я, пожалуй, еще понимаю ваша чувства. Охъ, хотя и невольно, и слѣпо, все же держитъ въ своихъ рукахъ вашу судьбу. Но ваши домашніе? дѣти?
Людмила Александровна. Дѣти… дѣти… Ахъ, Аркадій Николаевичъ! дѣти горе мое. Для нихъ я все это сдѣлала. Хотѣла оставить имъ чистое, какъ хрусталь, имя… А теперь, послѣ этого дѣла… я разлюбила дѣтей!
Сердецкій.
Людмила Александровна. Ахъ, другъ мой! больно мнѣ… Вѣдь я для нихъ больше, чѣмъ кусокъ живого мяса изъ груди вырѣзала! я всю себя какъ ножемъ испластала. Душа болитъ, сердце болитъ, тѣло болитъ… мочи нѣтъ терпѣть! Тоска, страхъ, боль эта свѣтъ мнѣ застятъ. Погубила себя!.. А за что?.. Стоило, нечего сказать.
Сердецкій. Вы несправедливы къ семьѣ, Людмила.
Людмила Александровна. Можетъ быть. Они здоровые, я — больная. Когда же больные бываютъ справедливы къ здоровымъ? Я завидую имъ, Липѣ, вамъ, Синеву… Счастливые, спокойные люди съ чистою совѣстью! Вы хорошо спите ночью! Вы не подозрѣваете врага въ каждомъ человѣкъ, не ищете полицейскихъ крючковъ въ каждомъ вопросѣ… Злюсь, говорятъ, — "у тебя характеръ испортился… ты несносна". Да, и злюсь, и испортился характеръ, и несносна! Но вѣдь… если бы они знали и поняли мою жертву — они бы должны ноги цѣловать у меня!
Сердецкій (строго). А вы рѣшились бы сказать имъ?
Людмила Александровна. Никогда!
Сердецкій. На что же вы жалуетесь?
Людмила Александровна. Я знаю, что не имѣю права жаловаться. Но развѣ измученный человѣкъ заботится о правахъ? Одна я, Аркадій Николаевичъ, одна въ то время, какъ мнѣ много любви надо! Я привыкла много любить и быть любимою; въ томъ и жизнь свою полагала. А вотъ теперь, когда мнѣ нужна любовь, я одна…
Лида бѣжитъ, держа надъ головою отнятый у Синева портфель, Синевъ гонится за нею.
Синевъ. Лидочка, ну что за глупости? Отдайте портфель! бумаги растеряете!.. Нашли чѣмъ баловаться!
Лида. Ха-ха-ха! А я не отдамъ, не отдамъ…
Синевъ. Важныя, ей Богу, важныя! Растеряете, меня за нихъ засудятъ.
Лида. Вотъ и посидите у насъ, и посидите!
Синевъ. Засудятъ, въ Сибирь сошлютъ, сами же будете плакать!
Лида. Вы уходить отъ насъ задумали, а я портфеля не отдамъ!
Синевъ. Не отдадите — догоню и самъ отниму!
Лида. Ха-ха-ха! ловите вѣтра въ полъ.
Убѣгаютъ..
Людмила Александровна (внѣ себя). Слышите? Слышите, какъ весело!.. А они счастливы, неблагодарные! они играютъ, смѣются, они — чужіе моимъ мученіямъ. Смѣются въ то время, когда я живу хуже, чѣмъ на каторгѣ! Неблагодарные! будь они прок…
Сердецкій. Давно ли вы любили ихъ больше всего на свѣтѣ, а вотъ уже проклинаете.
Молчатъ.
Людмила
Сердецкій. Полно, Людмила Александровна! Судьею вашимъ я быть не могу. Я васъ слишкомъ давно и слишкомъ сильно люблю. Жалѣть да молчать вотъ что мнѣ осталось.
Людмила Александровна. А мнѣ?
Сердецкій молчитъ.
Да не умирать же мнѣ… не умирать же, Аркадій Николаевичъ?!
Сердецкій молчитъ.
Людмила Александровна. Я пришла къ вамъ, къ другу, сердцевѣду, писателю, потому что сама не знаю, что мнѣ с собой сдѣлать. Я на васъ надѣялась, что вы мнѣ подскажете… А вы…
Сердецкій. Если вѣрите, молитесь.
Людмила Александровна. А! молилась я! Еще страшнѣе стало… "Не уібй" — забыли вы, Аркадій Николаевичъ?
Сердецкій молчитъ.
Людмила Александровна. Больше вы ничего мнѣ не скажете?
Сердецкій (съ отчаяніемъ). Ахъ, Людмила!
Людмила Александровна. Послушайте… пускай я буду гадкая, ужасная, но вѣдь имѣла я, имѣла право убить его?
Сердецкій (твердо). Да. Имѣли.
Людмила Александровна. А!.. Благодарю васъ!.. благодарю!..
Сердецкій. Объ одномъ жалѣю, что вы это сдѣлали, а не я за васъ.
Людмила Александровна (робко приближается къ нему). Я, можетъ быть, противна вамъ?
Сердецкій. Людмила!
Людмила Александровна. А! не перебивайте! Это не отъ васъ зависитъ! это инстинктивно бываетъ… Вѣдь кровь на мнѣ… Но вы не презираете меня? нѣтъ? не правда ли?
Сердецкій. Я васъ люблю, какъ любилъ всю жизнь.
Людмила Александровна. Да, всю жизнь… А знаете ли? Вѣдь и я васъ любила когда-то… Да… Можетъ быть, если бы… а! что толковать! Снявши голову, по волосамъ не плачутъ.
Беретъ Сердѣцкаго обѣими руками за голову и крѣпко цѣлуетъ его въ губы.
Это въ первый и послѣдній разъ между нами, голубчикъ. Прощайте. Это вамъ отъ покойницы. И больше не любите меня: не стою.
Сердецкій. Что вы хотите дѣлать съ собою?
Людмила Александровна. Не все ли равно? Не все ли равно?
Быстро уходить,
Олимпіада Алексѣевна (входить справа). Батюшки, какой мрачный! Что съ вами? или въ лѣсу знакомый медвѣдь умеръ?