Отравленная совесть
Шрифт:
XVI
Андрей Яковлевич Ревизанов получил по городской почте письмо -- на тонкой голубой бумаге, без подписи, но почерк, хотя измененный годами, был ему знаком. Едва взглянув на конверт, он радостно изменился в лице...
– - От кого это голубое письмо?
– - ревниво спросила сидевшая с ним за завтраком красивая черноволосая женщина.
– - Деловое, Леони, -- небрежно бросил ей Ревизанов.
– - Да? Покажи!
Она
– - Ах, извините! Я не знала...
– - Так знай.
– - Буду знать.
Ревизанов взглянул на часы:
– - Тебе не пора ли в цирк?
– - Я тебе мешаю?
– - возразила Леони ревнивым вопросом вместо ответа.
– - Нисколько... Я рассчитывал провести с тобою часок-другой после завтрака, потому что совершенно свободен. Могли бы прокатиться в Парк, что ли, или в Сокольники. Погода чудная. Путь -- как скатерть, снег -- серебро. Но ты сама говоришь, что у тебя дневное представление. Что тебе за охота -- баловать своего директора, соглашаться на два номера в сутки? Довольно с этого итальяшки и вечеров...
– - Сборы плохи. Я все-таки привлекаю немножко публику, а без меня -- совсем швах.
Ревизанов презрительно улыбнулся:
– - Правило товарищества?
– - Да, знаешь, мы, цирковые, дружный народ.
– - Ну и платись за дружбу: половина второго... Даже кофе не успеешь напиться.
– - Нет, ничего. Я скачу в третьем отделении, предпоследним номером... Имею по крайней мере двадцать минут в запасе.
– - Как знаешь.
– - А ведь я было думала, -- начала Леони с заискивающей и фальшивой улыбкой усмиренной ревности, -- ты гонишь меня потому, что это голубое письмо назначает тебе свидание с какою-нибудь дамой.
– - Очень мне надо знать все глупости, которые ты думаешь!
– - пробормотал Ревизанов.
Она продолжала:
– - Этот деловой документ необыкновенно похож на письмо от женщины.
– - Ты находишь?
– - От кого эта записка?
– - Это не твое дело, Леони!
– - коротко отрезал Ревизанов.
Наездница вспыхнула и прикусила губу.
– - Знаете, мой милый, -- насмешливо протянула она, -- вы становитесь не слишком-то любезны в последнее время.
– - Может быть!
– - последовал равнодушный ответ.
Под матовою кожею Леони гневно заиграли мускулы.
– - Я не знаю, чем это милое настроение вызывается у вас, -- сдерживаясь, продолжала она тем же насмешливым тоном, -- может быть, у вас дела нехороши, может быть, вы влюблены неудачно... Но, во всяком случае, я не желаю быть предметом, на котором срывают дурное расположение духа. Я к этому не привыкла.
Ревизанов зевнул с холодною скукою:
– - Не трещи... надоела!
Леони вскочила, сверкая глазами:
– - Я запрещаю вам говорить со мною в таком тоне!
Леони никто еще не говорил,
– - Ну, а я говорю.
Наездница топнула ногою, хотела разразиться градом брани и, вместо того, залилась слезами.
– - Это гнусно, гнусно так обращаться с женщиной!
– - рыдала она.
– - Да полно, пожалуйста! что за трагедия? Я никак с тобою не обращаюсь: ты беснуешься и ругаешься, а я нахожу, что это скучно, -- вот и все.
– - Если вам скучно со мною, -- вспыхивала Леони, -- отпустите меня, разойдемся... Не вы один любите меня, я найду свое счастье с другим...
– - С другими, Леони, с другими, -- надо быть точнее в выражениях, -- засмеялся Ревизанов.
Леони горько покачала головою:
– - Вы никогда не любили меня, если можете шутить со мною так обидно!
– - Разумеется, никогда, Леони. Кажется, у нас, когда мы сходились, и разговора об этом не было... И не могло быть: откуда? А ты разве любила меня и любишь? Вот была бы новость!..
Наездница все качала головою.
– - Нет, нет, нет... этой новости вы не услышите, -- говорила она с гневною иронией смертельной обиды, -- я вас, конечно, и не люблю, и не уважаю... вы для меня просто денежный мешок, откуда можно брать горстями золото... не так ли?
Ревизанов пожал плечами:
– - Не знаю, как по-твоему; по-моему, так. Да я ни на что больше и претензий не имею. Какая там любовь? Зачем? Я плачу и не жалуюсь. Ты очень красивая и занимательная женщина...
– - А главное, в моде, -- насмешливо перебила Леони.
– - Так приятно ведь, чтобы обе столицы русские кричали о вас: вот Ревизанов, который отбил знаменитую Леони у князя Носатова...
– - Не скрываю: и это не без приятности, -- согласился Ревизанов.
Леони злобно засмеялась:
– - Вот этой-то славы у вас и не будет больше! и не будет! как не будет самой Леони... Кусайте себе тогда локти!.. и утешайтесь вон с этою, которая пишет вам письма... виновата, деловые документы -- на голубой бумаге.
Ревизанов устремил на нее ленивый взгляд.
– - Будет другая слава, -- сказал он, -- и гораздо более пикантная... Станут говорить: вот Ревизанов -- знаете, тот самый, который выгнал от себя знаменитую Леони...
Наездница выпрямилась, как стрела, готовая сорваться с тетивы.
– - Lache!.. {Пусти!.. (фр.).} -- крикнула она.
– - Пошла вон!..
– - раздался тихий ответ, и синие глаза Андрея Яковлевича приняли такое выражение, что Леони попятилась, как львица от укротителя. Она, бормоча невнятные угрозы, вышла в спальню Ревизанова, но скоро возвратилась, уже одетая к выходу, в шапочке, с хлыстом в руке. У дверей она обернулась -- с искаженным темным лицом, на котором, как два яркие пятна, сверкали глаза и оскаленные зубы...
– - Вас следовало бы вот этим!
– - сказала она, грозя Ревизанову хлыстом.