Отравленная жизнь
Шрифт:
Время здесь будто остановило свой бег, казалось, что на дворе не технологичный и беспокойный 2023-й, а винтажные 90-е. И Каныкей не 32, а снова 7, скоро вернется с работы ее мама, снимет и повесит на крючок свою модную болоньевую курточку, они поужинают вкуснейшей каттамой 16 , включат магнитофон и будут хором напевать уже знакомые наизусть песни. А потом она заберется под стеганое одеяло, набитое овечьей шерстью, и заснет крепким, беззаботным сном, в котором не будет смертей, преследования и животного страха…
16
Каттама –
– Сейчас дам тебе чистое постельное белье, – раздался за спиной голос хозяйки, оторвав Каныкей от мыслей о счастливом детстве, – но сначала дай мне себя сфотографировать, я сыну твое фото отправлю на всякий случай. Я человек пожилой, вдруг ты меня по голове чем-нибудь ударишь, заберешь мой телевизор и сбежишь. Я же тебя не знаю и паспорта у тебя нет!
Каныкей нехотя вернулась в полное невзгод настоящее. К горлу при мысли о маме подступил комок, в глазах защипало.
– Конечно, апа, фотографируйте, – согласилась она, молясь про себя, чтобы сын этой милой бабушки не оказался связан с органами или не был знакомым дяди ее мужа.
Роза апа тем временем надев очки и смешно отставив вперед руку с телефоном, чтобы лучше видеть экран, пару раз щелкнула камерой и удовлетворенно кивнула. Теперь можно не бояться за телевизор. А затем спохватилась:
– Ой, доченька, а ты хоть что-нибудь ела сегодня? Замерзла наверное, смотри вон на улице что творится!
Каныкей хотела было отказаться, но при мысли о еде, у нее начало отчаянно сосать под ложечкой, а живот предательски заурчал.
– Я не ела ничего с утра, – призналась она, сгорая от стыда. Денег у нее не было, а напрашиваться на обед к незнакомой женщине было жутко неудобно.
– Айи, байкушум десе 17 , пойдем на кухню, накормлю тебя и лицо твое полечим заодно. Смотри, худая какая – кожа да кости, несладко, видимо, с мужем жилось! – с этими словами сердобольная женщина провела ее на кухню, усадила за стол и стала хлопотать у плиты. Кухня тоже являла собой отголосок советского прошлого: голубая тумбочка с двумя створками и выдвижным ящичком сверху, маленькие кухонные шкафчики со стеклянными дверцами, за которыми выстроилась рядами такая же старинная посуда, холодильник «Бирюса», стол и две деревянные табуретки.
17
Айи, байкушум десе – Ай, бедняжка (кырг.)
Первым делом хозяйка разлила по пиалам горячий, свежезаваренный чай. Следом на столе появилось дымящееся блюдце с наваристым говяжьим шорпо 18 , в котором виднелись аппетитные куски мяса и две картофелины. К шорпо прилагались румяные самсы с кусочками курицы и мелко порубленным, сочным луком. Каныкей с жадностью набросилась на еду, ей казалось, что она никогда не ела ничего вкуснее. Были позабыты на время все невзгоды, Айдар, убийство, побег – была только божественно вкусная еда, горячий чай и уютная кухня, за окном которой лютовал январь и кружились в затейливом танце снежинки…
18
Шорпо – мясной бульон (кырг.)
Пока они пили чай с абрикосовым вареньем и хозяйка колдовала над ее лицом, намазывая на фингал какую-то чудодейственную мазь, Каныкей рассказывала о себе. Пришлось придумывать, изворачиваться и врать, но чего не сделаешь ради спасения! Тем более, для нее это было не впервой: за шесть лет семейной
После сытной еды и чая на Каныкей резко напала сонливость. Пережитые ужасы дали о себе знать – организм устал и требовал перезагрузки. Поэтому вымыв посуду и горячо поблагодарив радушную хозяйку за вкусную трапезу, она отправилась спать, пообещав себе подумать обо всем после пробуждения.
Проснулась она далеко за полночь. За окном низко висела луна и было светло от выпавшего снега. Старинный советский будильник показывал два часа ночи. Каныкей тихонько пробралась на кухню – ей жутко хотелось пить, – и стараясь производить как можно меньше шума, заварила себе чай. На цыпочках прошмыгнула в свою комнату, забралась под теплое одеяло и прихлебывая горячий чай, стала думать. После долгого сна нервы ее были уже не столь оголены, и появилась возможность поразмышлять над ситуацией без паники и слез.
Итак, Айдар и Зуура мертвы. По мнению Чынтемира, отравила их Каныкей. А что если дядя ошибся и это обычное пищевое отравление, а она в панике сбежала, выставив себя на посмешище? Нет, быть этого не может. Дядя много лет проработал в милиции, неоднократно сталкивался с убийствами, ну не мог он обвинить ее на ровном месте! Да и Каныкей не слышала, чтобы люди мгновенно умирали, съев что-то не то. Она содрогнулась, вспомнив вид мертвого мужа.
Если это действительно убийство, в интернете сегодня-завтра должны появиться посты с кричащими заголовками. Новостные паблики всегда оповещают своих подписчиков о подобных случаях. Надо завтра утром попросить у хозяйки телефон и зайти в Instagram. Если она объявлена в розыск, ей конец. Соцсети будут пестрить ее фотографиями, люди будут насылать на ее голову проклятья, и поимка преступницы для многих из них станет делом чести. Где это видано, чтобы женщина хладнокровно убивала мужа и свекровь, собственными руками делая дочь сиротой? Удел женщины – сохранять домашний очаг любой ценой, быть, когда нужно, слепой и глухой, терпеть ради детей. Но то, что сотворила эта преступница – немыслимо. А что если кыргызские женщины вдохновятся ее примером и начнут травить своих мужей и кайнжурт? Нет, эта злодейка должна быть наказана по всей строгости закона!
Каныкей словно уже видела гневные комментарии в духе «Посадить на пожизненное!», «Жаль, что в Кыргызстане нет смертной казни!», «Отдать бы ее на растерзание родственникам убитых!», «Она ответит перед Аллахом по всей строгости – если не в этой жизни, то на том свете!».
Нет, если объявят в розыск – ей не спастись. Куда она пойдет в такой холод? Где будет скрываться? Как будет доказывать свою невиновность? У нее нет денег даже на еду, не говоря уже об оплате услуг адвоката. Никто ей не поможет. Никто…
Хлипкое спокойствие покинуло ее. Где-то глубоко внутри стал нарастать животный ужас, грудную клетку сдавило так, что стало трудно дышать, тело вмиг ставшее ватным, охватила мелкая дрожь. Воздух внезапно стал густым и тяжелым, хоть ножом режь, и все вокруг вдруг показалось ей нереальным – и советский интерьер Розы, и шифоньер у стены, и даже собственная рука, которая дрожала так, что едва не расплескала чай из кружки, – словно Каныкей пребывала в длительном кошмарном сне. Ее захлестнуло волной паники, а голову заполонили мысли, одна тревожнее другой. На сегодня ночлег обеспечен, но что будет с ней завтра? К Бермет нельзя, попросить помощи не у кого, укрыться негде… Она не сможет долго прятаться. Ее схватят. Что будет с Айгерим?