Отравленное золото. Первые звоночки
Шрифт:
– Я заплачу хорошие командировочные, останешься довольна. Я своих… кхм… помощниц никогда не обижаю.
Злата по-прежнему молчала, пытаясь подобрать корректную формулировку для отказа. Вдруг Вольф протянул руку и медленно потер между пальцами краешек ее платья:
– Миленькое платьице. И ткань такая… нежная. Ты в нем, как куколка, – на этих словах он выпустил подол и осторожно положил ладонь на ее колено.
В этот момент Злата поняла, что ей больше необязательно быть вежливой. Она вздернула острый подбородок и твердо произнесла:
– Заманчивое предложение, но для кого-то другого. Я, когда отмечала в анкете
Он привстал со стола и навис над ней:
– Все когда-нибудь меняется.
Водянистые глаза жадно смотрели в глаза Златы, рука сжала колено.
Злата вскочила, опрокинув стул. Она метнулась из кабинета, нисколько не заботясь о мнении директора.
Значит, пришло время.
Разговор в отделе кадров был коротким: «Да, я увольняюсь. Нет, дело не в компании – просто пора двигаться дальше».
Когда Вольфу утром принесли ее заявление, он только крякнул «ну и дура» и поставил на документе размашистую подпись.
В тот день после работы Злата купила бутылку красного сухого и стейк с кровью навынос в небольшом ресторанчике недалеко от дома. Она была совсем не в восторге от того, какое решение ей пришлось принять, но и терпеть это непотребство у нее не имелось желания, а победить мужской коллектив – не имелось возможности.
На душе было гадко, будто Вольф сальными пальцами облапал и ее.
Злата злилась, но понимала, что лучше сейчас перевернуть страницу и создать себе в новой компании новый имидж, чем продолжать биться головой о бетонную стену, доказывая, что ты чего-то стоишь. Нужно было осмыслить произошедшее и подумать, что делать дальше, но сначала… Сначала надо позвонить Лиле.
Лиля – подруга детства. Вместе в школу, вместе из школы; первые влюбленности и первые слезы. Сейчас они со смехом вспоминают мальчишек, когда-то разбивших им сердца, но ведь тогда это было настоящее, вселенское горе! Да, даже хорошенькой Злате на любовном фронте приходилось несладко, даже горше, чем другим девчонкам. Все по классике – те, кому нравилась она, не нравились ей, а те, кто нравился ей, считали ее зазнайкой и попросту боялись подходить. Злата переживала, потому что никак не могла понять, что с ней не так. Только став значительно старше, она поняла всю горькую иронию. На школьной дискотеке во время медленных танцев она почти всегда стояла одна, провожая взглядом умчавшуюся с очередным кавалером Лильку, хохочущую и кривляющуюся в шутливых танцевальных пассажах.
Легкая на подъем, веселая, горящая, Лиля была светло-рыженькой девчонкой с россыпью редких веснушек на бледной коже и яркими, почти синими глазами. Долгое время она казалась невзрачной простушкой, с которой можно было легко завести непринужденный разговор, поэтому знакомых парней у Лили было немало. Но, познакомившись с ней поближе, многие из них переходили в разряд воздыхателей. У Лили было отличное чувство юмора и острый язык. Иногда она затевала мелкие хулиганские выходки в школе, чем окончательно закрепила свою популярность. Вкупе с миловидной, хоть и посредственной внешностью, все это действовало на парней безотказно.
Шли годы, Лиля подросла, и к выпускному классу покрасила свои не слишком густые прямые волосы в более сочный рыжий оттенок, остригла их в стильное каре и научилась подчеркивать макияжем красоту своих чудесных глаз. Все теперь называли ее «Лили», и в школе стало на одну красавицу
За десять послешкольных лет Лиля почти не изменилась. Злата тоже не стремилась к кардинальным переменам – ей нравилось, как она выглядит, и проводить эксперименты с внешностью совсем не хотелось.
Решившись уехать в Питер, Злата сначала получила шутливый нагоняй от подруги за то, что покидает ее одну. На самом деле Лиля не возражала, напротив – похвалила ее за смелость и обещала в скором будущем присоединиться к Злате в «покорении города хипстеров, уличных музыкантов и интеллигентных бомжей». Но она так и не переехала – встретила отличного парня, Матвея. До ЗАГСа он ее пока не дотащил, но жить у себя сумел уговорить. Лиля пригрелась, прижилась и про Питер больше не заговаривала, но в век цифровизации и интернета между подругами всегда оставалась прочная связь. По дороге домой Злата успела набросать ей короткое сообщение: «Скоро позвоню, готовь бокал, есть новости».
Дома Злата, расположившись в любимом кресле с вином и стейком, набрала знакомый номер по видеосвязи. Лиля не подвела – она появилась в кадре тоже с бокалом вина и хаотично разломанной плиткой черного шоколада.
– Ну, я надеюсь, ты, наконец-то, нашла мужика! – вместо приветствия радостно вывалила с экрана Лиля.
– Нет – потеряла работу, – Злата отвела глаза в сторону и отпила вина.
– Мать, ты чего? Тебе же там так нравилось – новые технологии и все такое…
– Технологии – новые, а предрассудки – старые, – мрачно огрызнулась Злата и рассказала подруге, как по-дурацки оборвалась ее карьера в «Смарт-хаусе».
Иногда она прерывала рассказ, рвала зубами мясо, проглатывала его большими, плохо прожеванными кусками и запивала красным вином. Ноздри аккуратного носика Златы энергично раздувались. Она подолгу смотрела вдаль, играя желваками и пытаясь совладать с эмоциями. Вдруг она посмотрела в камеру и выпалила:
– Лиль, а помнишь нашу школьную англичанку?
– Да кто же ее забудет! – хохотнула подружка.
– Однажды, классе в восьмом, Светка Нечаева, с которой я сидела за одной партой, пришла в школу, накрашенная ну совершенно божественной помадой – полупрозрачной, темно-розовой, цвета пиона и с едва уловимыми сиреневыми отблесками… Мне она ужасно понравилась. Я попросила накрасить губы, Светка поделилась. И вот мы сидим за одной партой с совершенно одинаковыми накрашенными губами, но разнос англичанка устроила только мне. Только меня она громогласно и безжалостно отправила умываться. И так всегда, понимаешь? – голос Златы звенел. – Всю жизнь я из кожи вон лезу, чтобы доказать, что я не просто пустышка кучерявая, и всю жизнь во мне замечают только помаду и прическу! Мне даже красный диплом не помог!
– Да я помню Светку – она и ненакрашенная страшная была, и накрашенная. Поэтому англичанка и разрешила ей оставить помаду – так сказать, из солидарности… – Лиля собралась было рассмеяться, но осеклась. – Злат, ну ты чего? Злата!
Злата ревела, булькая вином в огромном бокале, тщетно пытаясь отпить из него «успокоительного».
– Златка, да у тебя все будет хорошо! Не может не быть! Ну ты же золотая голова! Придет время, и за тебя заказчики будут глотки друг другу рвать!
Злата вытирала нос и жалостливо кивала. Они долго еще говорили и пили вино. Каждая у себя, но все равно – вместе.