Отравленные клятвы
Шрифт:
Что это блядь, за гребаный дворец? Я чувствую себя так, словно нахожусь в центре королевской власти, как будто меня унесло в совершенно другой век, не говоря уже о другой жизни, где все, с чем я выросла, и мир, который я знала, больше не применимы. Я чувствую себя не в своей тарелке, выбитой из колеи, и, следуя за мужчиной в черном костюме в столовую, я не знаю, чего ожидать.
Я остаюсь у двери, и когда я вхожу, Николай встает, чтобы поприветствовать меня со своего места во главе стола. За смехотворно длинным столом есть два места,
За последние двадцать четыре часа я во многом ошибалась.
— Лиллиана. — Мое имя звучит греховно в его устах. Как будто он смакует его. Неожиданно в моем животе разливается тепло, и я чуть не спотыкаюсь о собственные ноги, чувствуя, как пылают мои щеки. Что черт возьми, со мной не так?
Николай не должен оказывать на меня такого влияния. Я ненавижу, что он оказывает на меня такое влияние.
— Я не одета для ужина. — Я смотрю вниз на свои кроссовки, закатанные джинсы и рубашку, которая угрожает задраться и обнажить полоску бледного живота, несмотря на высокую талию. — Я должна…
— Все в порядке. Правда. Пожалуйста, садись. — Он выдвигает для меня другой стул, и я вижу, что он одет безупречно: черные брюки от костюма, идеально сшитые на нем, подчеркивающие мускулистые бедра и задницу, слишком идеальную для любого мужчины, и темно-синюю рубашку на пуговицах, которая оттеняет его глаза. Две верхние пуговицы расстегнуты, показывая намек на волосы на груди, и у меня пересыхает во рту.
Серьезно, что, черт возьми, со мной не так?
— Я действительно чувствую себя неподобающе одетой…
— Лиллиана. — На этот раз мое имя звучит у него на языке резче, и мои щеки горят. Я тяжело сажусь на стул и пытаюсь не думать о его руке у меня под юбкой, и о голосе, шепчущем мне, когда он спрашивал меня, трогала ли я когда-нибудь себя.
— Мы начали не с той ноги. — Николай тянется за графином красного вина, наливая нам обоим по бокалу. — Я организовал для нас частный ужин сегодня вечером. Я подумал, что, возможно, мы могли бы узнать друг друга немного лучше.
— Свидание. — Мой голос ровный.
— Ужин. — Он улыбается мне, подталкивая ко мне бокал с вином. — Надеюсь, тебе нравится красное. Это превосходный винтаж.
Я не знаю, какое вино мне нравится. Я не говорю этого вслух, потому что на самом деле не хочу, чтобы он знал, насколько я жалкая. Я не хочу, чтобы он понял, что меня, по сути, держали в плену всю мою жизнь, и теперь я просто меняю один тип клетки на другой.
Я делаю глоток вина, пытаясь выглядеть так, как будто я это ценю. Вкус у него хороший, насыщенный и землистый, но я не могу сказать, какие в нем нотки и лучше ли оно любого другого сорта вина.
Дверь открывается, и сотрудник ставит перед нами салат, композицию из зелени, посыпанную сушеными ягодами и кусочками мягкого белого сыра. Я смотрю на сервировку
Даже если я выберу неправильную, Николай ничего не скажет.
— Тебе понравился сегодняшний день проведенный с моей сестрой? — Он смотрит на меня, откусывая кусочек салата. — Я знаю, Марика может быть…экстравертом. Но она очень рада приветствовать тебя в своей семье.
— Она была очень милой. — Я сохраняю свой тон ровным и дипломатичным. — Это было прекрасно. — Кажется, что "Прекрасно" неподходящее слово для описания пятизначного похода по магазинам, но часть меня хочет недооценить его. Я хочу, чтобы Николай увидел, что меня все это не волнует. Что я не впечатлена и не покорена.
Освободив меня, он произвел бы на меня впечатление. Отпустив меня, он сделал бы меня похожей на него. Но это не пошло бы ему на пользу, так что этого не произойдет. К моему удивлению, он не упоминает о кредитной карте и не спрашивает, сколько я потратила, как будто это действительно не имеет для него значения. Он откусывает еще кусочек салата, как будто обдумывает, что он хочет сказать.
— Это то, чем ты любишь заниматься? Ходить по магазинам? — Спрашивает он, и мне приходится бороться с тем, чтобы не закатить глаза от того, что кажется болезненно банальным вопросом.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Я спрашиваю его прямо, делая еще один глоток вина. — Почему тебя это волнует?
Николай выдыхает, постукивая пальцами по краю стола.
— Я хотел бы получше узнать свою будущую жену, прежде чем мы поженимся, — просто говорит он. — Что тебе нравится делать… твои интересы.
— Зачем? Чтобы узнать, подходим ли мы друг другу? — Мой тон настолько насмешливый, насколько я хочу, чтобы это было. — Ты не подумал выяснить это до того, как мы подписали гребаный контракт на крови?
Я сожалею о том, что выругалась, как только слова слетели с моих губ. Такой тон заслужил бы мне пощечину от моего отца или, по крайней мере, несколько дней взаперти в моей комнате. Но, с другой стороны, мне почти хочется надавить на него. Я хочу выяснить, насколько жестоким будет мой новый муж. По крайней мере, тогда я смогу подготовиться к тому, что грядет.
Николай не дрогнул.
— Я понимаю, что это трудно для тебя, — говорит он наконец. — Но могло быть и хуже. Мой отец всерьез подумывал взять тебя себе.
Я смотрю на него, понимая, что он говорит серьезно. Он думает, что так будет лучше.
— Я бы предпочла, тебе твоего отца, — говорю я наконец, мой тон резок. — Он бы трахнул меня, и я бы ему быстро надоела. Тогда я могла бы уйти и жить своей собственной жизнью. Это тюремная жизнь, Николай. Это не гребаное одолжение.
Рот Николая подергивается. Его пальцы барабанят по столу, и я задаюсь вопросом, не выходит ли он из себя. Если так, то я понимаю, что его терпение подходит к концу. Если я хочу выжить, было бы разумно узнать Николая.