Отражение Улле
Шрифт:
Мамонт не обратил на его слова никакого внимания. Тем временем Эйле показалась у края скалы. На ее лице был страх.
— Вход здесь! — крикнула она. — Но не знаю, сможем ли мы войти. Наверное, нет! — Ее голос дрожал, она говорила торопливо, как будто боялась не успеть. — Белолобый, прошу тебя, подними скорей моих друзей сюда, ко мне. А вы не бойтесь!
В тот же миг Орми взмыл в небо, не успев даже испугаться. Вот он уже на ступеньке, и Эйле протягивает ему руку.
— Смотри. — Как только Орми оказался на вершине,
Внизу, среди каменных глыб и низких сосен, пробиралась вереница вооруженных людей. Там было пятеро конных, не меньше сотни пеших и два мамонта в железных панцирях. Передний воин вел на цепи косматого клыкастого кабана. Зверь бежал, низко опустив голову.
— Кабан идет по следу, — сказал Орми. — Ученый кабан! Ловко они придумали. Такого чутья больше ни у кого нет. Да теперь нас и сам Улле не поймает. Где тут вход?
— Ты на нем стоишь, — пробормотала Эйле. Орми посмотрел себе под ноги, потом на Эйле.
— Я стою на скале. Здесь сплошной камень.
— Я знаю.
— Ты что… — От возмущения и отчаяния Орми не мог найти слов. — Что это за шутки? Совсем рехнулась?
Эйле молчала. Мамонт тем временем поднял на скалу одного за другим Энки и Бату и теперь добродушно и выжидательно смотрел на девочку, которую, видно, счел главной в этой компании.
— Ты забыл про Аги, — сказала Эйле. — Подними еще Аги. Вон он стоит.
Мамонт огляделся, помахал хоботом, замешкался на миг, потом подхватил побледневшего от страха Аги и осторожно перенес его на скалу.
— А теперь беги, Белолобый! Беги! Они могут убить тебя!
Мамонт задрал хобот и вопросительно приоткрыл рот.
— Мы не можем взять тебя с собой! — крикнула Эйле. — Тебе сюда никак не забраться. Беги же!
Белолобый оглушительно протрубил, повернулся и побежал на юг, в сторону снежных гор.
— Скорее, где вход? — засуетился Энки, увидев приближающееся войско.
Орми плюнул и отвернулся.
— Это был дикий мамонт, — пробормотал Аги, все еще бледный и дрожащий. — У гуганских выжигают номер на заду… метка на ползада. А этот без клейма.
— Кабан потеряет след у скалы, — сказал Орми. — Может, они не догадаются залезть наверх. Если мы ляжем, всадники на мамонтах нас не заметят.
— Эйле, где вход? — спросил Бату. — Я обошел все это плато и нигде не нашел входа.
Эйле переводила взгляд с Орми на Энки, с Энки на Аги и то открывала, то закрывала рот, как будто хотела что-то сказать, но не могла решиться. Враги между тем приближались. Внезапно один из боевых мамонтов вскинул голову, вытянул хобот в сторону стоящих на вершине выродков и затрубил.
— Прячьтесь! Ложитесь! — крикнул Орми, бросаясь на землю, но было поздно. Гуганяне испустили торжествующий клич и мгновенно рассыпались по всему склону. Теперь они шли не колонной, а цепью, перебегая от камня
— А! Вот вы как! — крикнул Аги, грозя гуганянам кулаком. — Живыми нас взять уже не пытаетесь! То-то.
— Вход! Эйле, где вход? — стонал Бату, распластавшись на камне.
— Улле тебе в пасть вместо входа, — пробормотал Орми.
— Послушайте, — сказала Эйле, сложив, как будто в мольбе, руки. Только прошу вас, верьте мне! Вход есть, я его вижу. Я могу пройти в него. И вы сможете, нужно только постараться. Его создали таким, чтобы ни один меченый никогда не увидел его. Он пропустит только детей Имира.
— Что мы должны сделать, чтобы увидеть? Раскаленные снаряды ударялись в скалу, выбивая осколки и искры.
— Конец! — Бату обхватил голову руками и завыл почти по-волчьи. Сейчас они заберутся сюда!
— Да не скули ты! — рявкнул Орми. — Эйле, детка, говори же скорей, что нужно делать!
— Отбросить все, что дала нам жизнь. Стать теми, кем мы пришли в этот мир. Забыть все слова. Не думать об опасности. Стать как младенцы, очиститься. Как будто мы родились… умерли… спим… Мир — большие синие тени, они движутся неотвратимо… Между ними — ты, крошечная душа, она только-только проснулась. Она не знает ничего, не знает, что нужно что-то знать. У нее есть лишь малая, самая первая доля свободы, право видеть мир таким, какой он есть. Сделайте так, и вы увидите вход и войдете в него. Смелее! Смотрите на меня!
Эйле сделала шаг и остановилась рядом с Орми. Лицо ее посветлело и стало странно прозрачным. И вдруг она исчезла.
В тот же миг Орми увидел вход. Он замер на мгновение, потрясенный. Все вокруг изменилось… Это было похоже на сон. Только горы, камни и сосны остались прежними. Извиваясь и корчась, полезли по склону уродливые бурые тени. Небо из серого стало черным; это уже не мгла, не туча — глухой каменный свод. Вдали все тонуло во мраке, как будто настала ночь. Только скала, на которой они стояли, сияла лучезарным светом, переливалась голубыми и желтыми сполохами — последний оплот Имира на побежденной земле. В середине верхней грани скалы открылось круглое, затянутое колышущейся прозрачной пленкой окно.
Все было так просто! Орми, смеясь в душе, шагнул в проем. Искрящаяся упругая поверхность подалась, обволокла его теплой дымкой и пропустила в подземный мир. Он стоял на каменной площадке в темноте; Эйле взяла его за руку. Снаружи не доносилось ни звука.
Энки тоже увидел вход. Он уже хотел шагнуть в него, но в последний момент остановился и сказал своим спутникам:
— Идите вперед. Я пойду последним.
Бату, не колеблясь, ступил в проем и исчез, оставив после себя легкое, смутное белое облачко, которое тут же рассеялось.