Отражение звезды

Мельникова Ирина Александровна

Татьяна даже не успела испугаться. Сильное тепло охватило ее до пояса. Тело стало легким, будто невесомым. Ее не обожгло, нет! Так бывает, если рядом стоит печка и испускает сильный жар. Это продолжалось какое-то мгновение. Вроде бы жар нарастал? Или ей показалось? Стиснув зубы, она вгляделась в темноту. Там действительно никого не было. Женщина исчезла, растворилась…

Татьяна оглянулась. За спиной виднелась юрта, алело пятно костра. Ничего ровным счетом не изменилось!

Нохай подбежал к ней, ткнулся в ноги лобастой головой. И она поняла, что стоит без костылей. Более того, костыли остались возле юрты. Расставив лапы и по-волчьи

склонив голову, пес снова зарычал, низко, угрожающе, как на крупного зверя или на врага. Острое чувство нереальности происходящего буквально пронзило ее. Татьяна упала на колени, вскрикнула, пытаясь подняться. Руки лихорадочно шарили по земле, но сухие пучки травы рвались под пальцами, в колени впились мелкие острые камешки. И тогда она поползла, обдирая руки о колючки и камни.

Нохай продолжал рычать за ее спиной, а затем обогнал и с громким лаем кинулся к юрте. Из нее показалась Таис, откуда-то из темноты вынырнул Каскар и бросился к Татьяне. Помог ей подняться и все спрашивал тревожно:

– Что случилось? Как ты здесь оказалась?

Навстречу спешила Таис. Они подхватили ее с двух сторон под руки. И повели к юрте. Но она шла своими ногами. Шла, шатаясь, будто пьяная. Но впервые за долгое время чувствовала подошвами землю, переступала через кочки, крупные камни. Голова кружилась, Татьяну слегка подташнивало, как при качке в самолете, но она шла. В какой-то момент Таис остановилась и отпустила ее руку.

– Иди! – сказала тихо. И приказала Каскару: – Не держи ее! Она сама…

И Татьяна ничуть не удивилась. Робко, как только что научившийся ходить ребенок, сделала шаг, другой, третий… Вот уже и лавочка возле юрты видна… Она рухнула на нее, перевела дыхание и неожиданно заплакала.

Таис гладила ее по голове, что-то тихо шептала. Каскар, присев на корточки, нервно курил. Затем, отбросив окурок, снова спросил:

– Как ты очутилась у озера?

– Не знаю, – прошептала она сквозь слезы.

Почему-то ей не хотелось рассказывать о странной женщине с лицом тети Аси. Может, она задремала и все ей привиделось? Но она никогда не бродила во сне. И как объяснить то, что она вдруг пошла? Год тренировок на тренажерах, плавание в бассейне, массажи, бальзамы и мази не помогли. А тут встала и пошла, забыв о костылях. Такое невозможно, но ведь пошла же! Иначе как чудом это не назовешь!

Она шмыгнула носом, смахнула слезы и глянула в сторону озера. Луна скрылась за облаками, и лунная дорожка исчезла. Но ей послышался шорох крыльев. Из кустов взметнулась чья-то тень. Казалось, большая птица пронеслась над водой и растворилась в темноте. «Хыс-хылых», – мелькнуло в голове. Но откуда здесь взяться фламинго?

– Успокойся! – голос Таис вернул ей ощущение реальности. – Сейчас Каскар подъедет на мотоцикле. Хуртаях ждет нас.

И правда, через мгновение раздался треск мотора, из-за юрты вырвался ослепительный луч света. Следом возник Каскар на железном коне о трех колесах. Запахло бензином, а Каскар весело прокричал:

– Залезай!

Все еще ощущая качание под ногами, Татьяна медленно подошла к мотоциклу и, отвергнув предложение сесть в коляску, устроилась за спиной Каскара. Таис с каким-то узлом в руках заняла место в люльке.

И они помчались через степь, подпрыгивая на кочках и выбоинах. Мелкие камешки летели из-под колес, ветер бил в лицо. Татьяну переполняло счастье. Обхватив Каскара за талию, она не верила, что все это происходило с нею. Но ноги ощущали тепло нагретого

металла, она чувствовала напряжение в коленях и жесткое сиденье, на котором ее подбрасывало, когда колеса попадали на камень или в ложбинку. Ей захотелось вдруг закричать во все горло или запеть, но она побоялась разрушить охватившее очарование, разбудить степь и сдержала этот порыв.

Ехали они около часа, наверно. Сопки подступили совсем близко, а степь перешла в узкую долину, заросшую мелким кустарником и густой травой. Луна скрылась за облаками. Иногда ее свет прорывался сквозь редкие прорехи, и на мгновение все вокруг принимало серебристо-пепельный оттенок. Мотоцикл мчался все дальше и дальше, разрезая темноту лучом света. Мелькали метелки трав, березовая поросль. Но вскоре степь снова раздалась вширь. Справа сверкнула гладь реки. Стало холоднее, и Татьяна пожалела, что не надела теплую куртку.

Наконец они остановились.

– Приехали! – сказал Каскар и помог ей сойти с мотоцикла. Таис, кряхтя, вылезла из люльки самостоятельно.

Татьяна в недоумении огляделась. Справа – все та же река. Совсем не Абасуг. Уже и, судя по каменистым перекатам, на которых глухо шумела вода, мельче. Они стояли на поляне, в конце которой на небольшом возвышении виднелся одинокий камень.

– Вот она, Хуртаях, – тихо сказал Каскар. – Мне к ней не стоит приближаться, а ты иди!

И она пошла как ни в чем не бывало, разве что медленнее, чем раньше. Таис уже возилась возле каменного идола, кажется, разжигала костерок. Татьяна приблизилась к тому, что здесь называли Хуртаях. Вспыхнуло пламя, осветив грубо высеченное женское лицо. Черты его едва обозначены: слегка раскосые глаза, широкий плоский нос, приоткрытый рот… Грудь, выпуклый живот… И какие-то знаки, похожие на древние руны. Среди них Татьяна разглядела солярный круг и что-то похожее на дерево с устремленными вверх ветвями… Обыкновенная каменная баба. Нечто подобное она видела в степях Таврии. Правда, тамошние идолы были приземистее, и груди у них – чуть ли ни до земли.

Таис приблизилась к Хуртаях, обвела вокруг нее тлевшей веточкой можжевельника, затем то же самое проделала над головой Татьяны. Помазала идолу губы жиром, поставила у подножия две чашки – одну с молоком, во вторую плеснула водки из бутылки, которая хранилась у нее за пазухой. И все время что-то приговаривала, то ли умоляя, то ли упрашивая. Потом отошла, присела на корточки возле костра и закурила трубку. Татьяна стояла, не зная, что делать. Старуха плеснула из бутылки в костер. Пламя весело вспыхнуло, старуха довольно крякнула и приложилась к бутылке. Сделала пару глотков и протянула ее Татьяне, обтерев горлышко подолом платья.

– Пей! – приказала.

Татьяна не посмела ослушаться. Торопливо глотнула и закашлялась. Это была не водка, а крепчайший самогон. Она поискала глазами, чем бы закусить. Горло горело, но по телу пошло тепло, и дыхание восстановилось.

– Подойди к Хуртаях, – сказала Таис. – Поклонись ей и спроси о том, что для тебя важно. По пустякам она не говорит.

Татьяна приблизилась к идолу. Коснулась пальцами неожиданно теплого камня – шершавого, с рыжими пятнами лишайников. Хуртаях, казалось, смотрела сквозь нее. На лице ее застыло довольное выражение. Отблески пламени отплясывали на грубо высеченном лице, и оттого оно казалось живым. Татьяна попыталась отнять руку, но та налилась тяжестью, а ладонь и пальцы пронзили тысячи иголочек, как при слабом разряде тока.