Отражения одиночества

Залата Светлана

Первые дни — самый трудные. Как и последние. Надо задать образец, следить за исполнением правил жизни здесь, поддерживать иерархию, привыкать… Как поведётся сейчас, так потом и будет. Во всем — будут ли ее слушать, будут ли ей доверять, будут ли общаться друг с другом за рамками обычных ролей. Вон хоть и коллектив, а кто-то из отряда впервые на фестивале, кто-то впервые на фестивале здесь, кто-то уже много где бывал сам или с родителями… Все разные. А лагерь, быт смены высвечивает очень и очень многое.

Саша повела плечами. Ей всегда нужно было время что бы «переварить», усвоить впечатления. Время в одиночестве.

Лучшим была последняя поездка в палаточный лагерь, когда она привезла свою палатку и разом и настроение вверх пошло, и простуды отступили, да и сил больше появилось.

Серафим прозвал это «чувствительностью». Саша предполагала что речь идет о каких-то особенностях нервной системы. Она всегда легко включалась в любую деятельность, и, увы, всегда быстро уставала от нее. И как мудро заметил наставник: «Если тебе хочется побыть в одиночестве — иди и побудь в одиночестве. Исполнять свои желания в рамках разумного — лучшая возможность поддерживать свое тело и разум».

Саша сделала большой глоток чая. Кулер был прекрасной идеей. Правда прекрасной, ведь мало где у вожатых был доступ к горячей питьевой воде. Идеальная возможность пить чай в одиночестве, пока Катя делиться эмоциями с Колей, наверняка сидящем в их комнате.

Впереди на аллее мелькнула тень. Саша нахмурилась. Тень, кажется, была детской. Но кто не спит в такое время? Она оглянулась на корпус, где жили участники смены, — все до одного окна на детских этажах были погашены. В их «взрослой» двухэтажной постройке, древней, пусть и с небольшим ремонтном, и куда менее удобной, свет горел. Но дети-то там не жили, даже дети сопровождающих.

Тень тем временем приблизилась — шла она прямо к беседке.

Не то что бы Саша хотела чужого общества… Но это был ребенок. А для вожатого чужих детей не бывает. Может это и идеализм… Но так ее научили, и этого правила она всегда старалась придерживаться.

В круге света стало понятно, что приближался к ее «укрытию», никого вокруг не замечая, невысокий очень худой рыжеволосый парень лет одиннадцати, в видавших виды брюках и несколько старомодной белой рубашке, под воротом которой была узкая полоска какой-то ткани, похожая не то на узелок на память, не то на истрепавшийся щегольский галстук.

— Извини, — Саша поднялась со своего места, когда мальчик поравнялся с ней, — ты откуда?

Парень вздрогнул и остановился, поднимая на ее глаза.

Саша с некоторым удивлением рассмотрела определённо незнакомое лицо. Угрюмый сероглазый подросток с веснушками на все лицо. Дети всего полдня были здесь, но Саша могла поручиться — рыжеволосых среди участников смены не было. На ужине, по крайней мере. Приехал поздним вечером, что ли?

Она машинально коснулась Изнанки — и не смогла сдержать удивления. Ничего. Этот пацан не просто был ребенком — он был совершенно спокойным ребенком, в три часа ночи гуляющим по закрытой территории и застуканный взрослым. Обычно это вызывало хоть какую-то реакцию. На секунду Саше даже показалось, что за спокойствием есть что-то еще… Но это ощущение исчезло так быстро, как и появилось.

— Откуда надо. Тебе-то что?

— Я вожатая. Александра. Тебя как звать?

— Василий, — по-прежнему угрюмо ответил парень, — какая разница?

— Василий, — Саша призвала все свое терпение. — Если ты оттуда, — она кивнула на детский

корпус, — то знаешь, что отбой давно был и что после него на улицу нельзя выходить.

— А тебе что? Я ведь в любом случае не из твоего отряда.

Саша вздохнула про себя. Обращение на «ты» ее не коробило — все равно при «выканье» она чувствовала себя древней старухой, пусть большинству детей куда проще было обращается на «вы» ко всем взрослым. Кажется, в этом она начинала понимать наставника. Не то что бы ее радовала возможность сейчас разбираться с чужим ребенком, но все вожатые должны были следовать единым стандартам поведения. И точка. Все равно, с кем именно из педколлектива будет взаимодействовать ребенок, ведь по действиям одного он будет судить о всех. И намного проще работать, если каждый починяется тем же правилам, которые они сами втолковывали детям и без которых в «общежитии» воцарился бы полный хаос.

— Чужих детей не бывает, — Саша чуть улыбается. — Я думаю, что тебе рассказывали про отбой. С какого ты отряда?

Несколько секунд парень ее еще изучает. Потом его лицо чуть смягчается.

— Не из какого. Сын поварихи я, если это важно.

— И ты гуляешь сам в такое время?

— Гуляю. Мать разрешает, — сказано это было с вызовом.

Саша помедлила. Она не видела всех поваров, да и их детей. Конечно, пацан мог залезть сюда… Только зачем? Да и… Это просто мальчик. И хотя это не ее дело — это мальчик, который не спит в полтретьего ночи.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Помочь? Зачем?

— Незачем. Просто. Могу?

Серые глаза на секунду стали почти прозрачными. Судя по взгляду — у парня едва ли была легкая жизнь.

— Неа. Хотя… Конфету дашь?

Саша только сейчас поняла, что все еще держала в руке здоровую шоколадную конфету с сегодняшнего сонника, которой поделилась Катя. У нее в отряде берегущих фигуру девушек оказалось больше одной.

— Держи.

— Спасибо.

Кажется, парень хотел сказать что-то еще. Но не стал.

— Я пойду.

— Иди. И, — Саша поколебалась. Что-то было в этом пацане… Может, взрослый взгляд? Такого не бывает у детей его возраста, не столкнувшихся еще с трудностями. — Я иногда буду здесь. Если захочешь поговорить — приходи.

Парень фыркает, а потом осматривает ее еще раз таким же колючим взглядом.

— Ладно.

И разворачивается, удаляясь куда-то по своим делам.

Что ж, кто-то едет в санатории отдыхать, а кто-то, видимо, тут живет. И ездит за столько, километров за двадцать в ближайшую школу? Этот парень ведь не из участников смены, которым каникулы, по сути, продлились. Ему учится надо. Но родителей не выбирают, что поделать.

Саша повела плечами. Пора было спать. Сегодняшний день был длинным и нелегким. Посмотрим, каким будет завтрашний.

Глава 5

Саша умолкла, закончив песню, всегда сопровождавшую «Легенду о Круге». С небольшими изменениями это орлятское изобретение рассказывали много где. Везде, где работали те, кто хоть раз побывал в «Орленке». Да и легенда, чуть измененная, ей нравилась. К тому же Круг — хорошая отрядная традиция.

Благо, «Мы пройдем сквозь земной простор» знала не только она, а то с оттоптанным медведем ушами в один голос было петь еще тем позорищем.