Отражения

Богатикова Ольга Юрьевна

Музыка между тем продолжала бушевать, как могучий океан. От мощного дыхания органа по спине и рукам скакались мурашки, а сердце сжималось от переполнявшего

его восторга.

– Это был Иоганн Бах, – сказал Кутузов, когда мелодия смолкла. – Токката и фуга ре минор. Самое знаменитое его произведение.

– Я прошу прощения, – Чистяков смущенно откашлялся. – Что вы здесь делаете?

– Пришел послушать музыку, – Андрей невозмутимо пожал плечами. – Мне сказали, что сегодня Марк отправится в райские кущи. Я не мог пропустить его последний концерт.

– Марк – это органист? – догадалась я.

– Да.

– Но где же он?

– На хорах, конечно. Орган в католических храмах размещается под потолком, чтобы музыка нисходила на прихожан с высоты.

– Значит, придется лезть под потолок, – пробормотал Чистяков.

– Придется, – кивнул

Кутузов. – Однако я попросил бы вас сделать это чуть позже. Минут через сорок, когда концерт подойдет к концу. Очень уж хочется его дослушать.

Серега пожал плечами и откинулся на спинку скамейки.

– Ты тоже планируешь подняться на хоры, Саша? – спросил Андрей у меня.

– Нет, – я покачала головой. – Я просто пришла на концерт.

Андрей улыбнулся. Эта улыбка согрела меня, как теплая печка в студеный зимний день. Волнение и внутренний трепет, которые не оставляли меня с того момента, как мы подошли к костелу, испарились, будто их и не было.

Музыка зазвучала вновь. Она была веселой и игривой, нежной и печальной, ласковой и бесконечно доброй. Она признавалась в любви, прощала промахи и обиды, обещала счастье и вечную жизнь. Мое сердце пело вместе с ней, а по щекам сами собой катились слезы.

Конец ознакомительного фрагмента.