Отражения
Шрифт:
Сет лишь повел плечами.
— Рут собирается работать с тобой больше пятнадцати часов в неделю. Разве этого не достаточно?
— Нет. — Линдси отставила свой бокал и снова подалась вперед. Она решила, что если он задает вопросы, то не может быть абсолютно неблагоразумным. — Она должна ходить на занятия каждый день, и они должны быть более специализированы, чем я могу позволить, потому что у меня просто нет других учениц ее уровня. Даже если я буду заниматься с ней лично, этого не достаточно. Ей нужны парные занятия. В моей школе четыре мальчика, которые приходят раз в неделю только чтобы отточить свои движения для
Разочарование исчезло. Теперь она говорила спокойным и твердым голосом, стараясь заставить Сета понять.
— Клиффсайд не является культурным центром восточного побережья. Это маленький американский городок. — В ее жестах была естественная, неожиданная красота. Музыка движений, тихая и мягкая. — Здесь живут простые люди, не мечтатели. У танцев нет какой-то практичной цели. Они могут быть хобби, удовольствием, но здесь не думают о них как о карьере. Как о способе жить.
— Ты выросла здесь, — заметил Сет, добавив еще вина в бокалы. В свете свечей льющаяся жидкость мерцала золотом. — Ты сделала танцы карьерой.
— Это верно. — Линдси провела пальцами по краю бокала. Она медлила, пытаясь найти правильные слова. — Моя мать, как бывшая профессиональная балерина, была очень… требовательной в отношении моих занятий. Я ездила в школу в семидесяти милях отсюда. Мы проводили в пути очень много времени. — Она снова посмотрела на Сета. На ее губах медленно появлялась улыбка. — Моим учителем была изумительная, прекрасная женщина, на половину француженка, на половину русская. Сейчас ей почти семьдесят и она больше не берет учеников, иначе я умоляла бы тебя послать Рут к ней.
Голос Сета был спокойным и невозмутимым, как и в начале их беседы.
— Рут хочет заниматься с тобой.
Линдси хотелось закричать от негодования. Она взяла бокал и сделала глоток вина, прежде чем это чувство прошло.
— Когда я приехала в Нью-Йорк, мне было семнадцать, как и Рут сейчас. У меня за плечами уже были восемь лет интенсивных тренировок в крупной балетной школе. В восемнадцать я присоединилась к труппе. Конкуренция за каждое место просто бесчеловечная, а тренировки… — Линдси замолчала, затем улыбнулась и покачала головой. — Это неописуемо. Рут нужно все это, она это заслужила. И как можно скорее, если она хочет стать профессиональной балериной. Ее талант просто требует этого.
Сет не спешил с ответом.
— Рут еще ребенок, на долю которого выпало много несчастий. — Он подал знак официанту, чтобы принесли меню. — Нью-Йорк никуда не денется через три-четыре года.
— Три-четыре года! — Линдси отложила меню в сторону, даже не взглянув на него. — Ей будет уже двадцать.
— Хороший возраст, — сухо заметил Сет.
— Мы говорим о балете, — ответила Линдси. — Не многие из нас танцуют после тридцати. Да, у мужчин есть несколько лет в запасе для характерных ролей, и временами появляются такие потрясающие личности, как Фонтейн. [6] Но это исключения, а не правило.
6
Дама Марго Фонтейн (Dame Margot Fonteyn; 18 мая 1919— 21 февраля 1991) — выдающаяся английская балерина.
— Поэтому ты не возвращаешься? — Все мысли Линдси замерли
Линдси подняла свой бокал, затем опять поставила его.
— Мы говорим сейчас о Рут, — напомнила она, — не обо мне.
— Тайны интригуют, Линдси. — Он взял ее руку и перевернул вверх, изучая ладонь, потом снова посмотрел ей в глаза. — Красивая женщина с секретами становится просто неотразимой. Ты когда-нибудь думала о том, что руки некоторых женщин просто созданы для поцелуев? Твои именно такие.
Он поднес ее ладонь к своим губам.
Линдси казалось, что от этого контакта все ее мышцы превратились в воду. Она смотрела на него, захваченная ощущениями. Ей хотелось знать что будет, если его губы коснуться ее губ в мягком, теплом поцелуе. Ей нравились его губы и то, как они медленно изгибались в улыбке. Она резко выдернула себя из грез. Нужно помнить о приоритетах.
— Вернемся к разговору о Рут, — начала Линдси.
Хоть она и пыталась убрать руку, Сет ее не отпускал.
— Родители Рут погибли в железнодорожной катастрофе всего лишь полгода назад. Это было в Италии. — Он не сильно сжимал ее руку, но его голос стал натянутым. В глазах появилась жесткость. Линдси тут же вспомнила, как он выглядел тогда под дождем. — Рут была с ними необыкновенно близка, наверное, потому что они много путешествовали. Для нее было сложно строить какие-либо иные отношения. Я думаю, ты сможешь представить, каково пришлось шестнадцатилетней девочке, которая вдруг осиротела, находясь в чужой стране, в городе, куда они приехали всего две недели назад.
Глаза Линдси наполнились болью и сочувствием, но прежде чем она смогла заговорить, Сет продолжил рассказ.
— Она там абсолютно никого не знала, а я был в это время на строительной площадке в Южной Африке, поэтому ушло несколько дней на то, чтобы только связаться со мной. Она была сама по себе почти неделю, прежде чем я добрался до нее. К тому времени моего брата и его жену уже похоронили.
— Сет, мне жаль. Мне так жаль. — Желание утешить было естественным. Линдси сжала его пальцы и свободной рукой накрыла их соединенные руки. В глазах Сета что-то вспыхнула, но она была слишком переполнена эмоциями, чтобы это заметить. — Должно быть, это было ужасно и для нее, и для тебя.
Он какое-то время молчал, лишь внимательно изучал ее лицо.
— Да, — медленно произнес он, — ужасно. Я привез Рут обратно в штаты, но Нью-Йорк слишком требователен, а она была очень хрупкой.
— Поэтому ты нашел Клифф-Хаус, — пробормотала Линдси.
Сет поднял бровь на ее слова, но ничего не сказал.
— Я хотел дать ей стабильность, хотя прекрасно знал, что она не в восторге от идеи переезда в маленький городок. Рут слишком похожа на своего отца. Но я думаю, что на данный момент ей нужно именно это.
— Кажется, я могу понять то, что ты пытаешься сделать, — задумчиво сказала Линдси. — И я уважаю подобное решение, но у Рут есть и другие потребности.
— Мы поговорим о них через полгода.
Его тон был настолько окончательным и спокойно властным, что Линдси тут же неосознанно закрыла рот. На ее лице промелькнуло раздражение.
— А ты настоящий диктатор, да?
— Так мне говорили. — Казалось, его настроение переключилось мгновенно. — Голодна? — спросил он и осторожно улыбнулся.