Отречение
Шрифт:
«Что за ерунда», – подумала Аня, выключила телевизор и начала медленно одеваться.
Минут через пятнадцать в дверь квартиры позвонили, и, выглянув, она увидела Иру и Катю, девчонок из соседнего подъезда, с которыми училась в школе.
– Анька! – закричали они наперебой. – Ермишина! Ты что дрыхнешь? Айда с нами к Белому дому, весь наш класс уже там!
– А что случилось-то? – захлопала ресницами Аня.
– Ты что, не в курсе? Ну ты даёшь! В Москве путч, коммуняки хотят вернуть совок, Ельцин всех призвал к Белому дому. Там вся Москва собирается! Там такая тусовка!
– А
– Да все уже знают! Короче, едем с нами, по дороге расскажем!
Аня на ходу засовывала ноги в туфли.
– За Юлькой Зайцевой зайдём? – предложила она. – В соседнюю квартиру?
– Да ну её, твою Зайцеву, она зануда, – на ходу бросила Ира.
Аня всё же позвонила в соседнюю дверь. Какое-то время никто не открывал, потом дверь отворилась, удерживаемая металлической цепочкой, и оттуда показалась курносая вихрастая голова Тёмки.
– Если ты за Юлей, то она не выйдет, – безапелляционно заявил мальчик.
– Почему? – спросила Аня.
– Не выйдет и всё, – ответил Артём. – Она заперлась у себя в комнате со своими книгами.
– Я ж говорю, зануда, – сказала Ира.
…Толпа в метро гудела и шумела – все обсуждали путч и обращение ГКЧП. Вагоны в сторону центра шли переполненные, как в рабочий день. У какого-то парня на коленях стоял магнитофон на батарейках, откуда на полную мощность, порой заглушая шум поезда, надрывался Олег Газманов про есаула, который бросил коня.
Давка возникла уже на подходе к эскалатору, и людской водоворот оторвал Аню от подружек. Встав на ступеньку, она ещё видела их – метрах в десяти-пятнадцати впереди себя.
– Подождите меня наверху! – крикнула она, пытаясь высвободить руку и помахать ею девчонкам.
– Подождём! – до Ани ещё донесло Иркин голос, и толпа окончательно оттёрла их друг от друга.
Вынесенная потоком из метро на поверхность, Аня вначале пыталась сориентироваться, но потом оставила эти попытки – двигаться всё равно было можно только по течению. К счастью, ей удалось выбраться на обочину, здесь толпа была не столь плотной.
…На гранитном парапете подземного перехода стояли двое молодых людей в кожаных куртках. Одному из них на вид было лет двадцать пять, другому – за тридцать.
– Как тебе вон та кукла? – негромко спросил младший, выхватывая Аню из толпы цепким взглядом. – По-моему, подходящая модель будет, а?
– Ничего краля, – причмокнув, кивнул второй. – Ты её знаешь, что ли?
– Проблем-то, – хмыкнул первый. – Сейчас познакомимся.
Он легко спрыгнул с парапета, раздвигая толпу сильными локтями, смёл в неровный букет цветы с ближайшей клумбы и в несколько прыжков оказался перед Аней.
– Девушка! – выдохнул он, театрально падая на колени. – Позвольте с Вами познакомиться! Как Вас зовут?
От неожиданности Аня подалась назад.
– Девушка, я Вас умоляю! – страстно продолжал внезапный поклонник. – Я сейчас увидел Вас и понял, что Вы – моя любовь на всю жизнь! Вы же верите в любовь с первого взгляда? Скажите, как Вас зовут?
– Аня… – пробормотала она, сражённая такой напористостью. – Встаньте, пожалуйста…
– Нет!.. Не встану!.. Анечка, Вы разбили мне
– Нет-нет, не надо в реку, – испугалась Аня, неуверенно беря в руку цветы, – да Вы встаньте же, встаньте, люди смотрят. Хорошо, пойдёмте вместе, если хотите. А Вас как зовут?
– Максим, – представился он, обнажая в улыбке сверкающие белые зубы. – Но лучше просто Макс и на «ты».
Глава шестая
Квартира, в которой оказалась Анна Ермишина во второй половине дня 19 августа 1991 года, не была похожа ни на что из того, что ей приходилось видеть прежде. Максим жил в доме постройки пятидесятых годов двадцатого века, почти в центре Москвы, но на значительном удалении от метро. Из окна открывалась широкая панорама города. Багровое солнце медленно скрывалось за корпусами индустриальной эпохи. В закатное небо впивались окаменевшие шпили сталинских высоток – в ясную погоду из окна комнаты их было видно три штуки, а в облачную – две.
Но не вид из окна поразил Анну больше всего. Самая просторная комната с высоким потолком была оборудована под студию, заполнена различной осветительной и съёмочной техникой. Один фотоаппарат напоминал ей ателье, где она фотографировалась в прошлом году на паспорт, о назначении других приборов девушка могла лишь смутно догадываться. На тумбочке у стены стоял настоящий японский видеомагнитофон – мечта подростков, и Анна отметила, что «видак» в квартире не единственный. А вот это, наверное, музыкальный центр – такой она видела только в «Поле чудес», когда разыгрывали суперпризы.
– Впечатляет? – спросил Макс.
Он громко откупорил бутылку шампанского, пробка «выстрелила» в движущиеся цветные пятна потолка, и пенящаяся жидкость полилась по рюмкам.
– За знакомство! – торжественно произнёс он тост. – До дна!
Аня уже знала, что его родители, которые сейчас в командировке, работают операторами на «Мосфильме», что их работа связана с частыми выездами за рубеж, что есть возможность привозить оттуда вещи и технику. Конечно, занимаются они и подработками, и даже – он понизил голос, как будто кто-то мог подслушивать в квартире, где они находились вдвоём – участвовали в политике и оказывали услуги диссидентскому движению, как в плане профессиональной съёмки, так и если требовалось что-то привезти из-за границы…
Так он рассказывал, Анна увлечённо слушала, а по потолку плясали сине-красные отблески цветомузыки.
– Ох, да что ж я болтаю! – Макс наигранно хлопнул себя ладонью по лбу, – я же тебе самое интересное не показал! Давай поспорим, что ты никогда такого не видела!
– А на что поспорим? – спросила Аня.
– На поцелуй, конечно! Если я выиграю, ты меня поцелуешь.
– А если я?
– Тогда я тебя! – резонно ответил Макс.
– Ну хорошо, – секунду поколебавшись, согласилась девушка.