Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах
Шрифт:
«Как трогательно», – мысленно усмехнулась я и, для того чтобы разбудить обитателей дома, громко захлопала в ладоши.
– Рота, подъем!
Люська моментально вскинула голову, потерла заспанные глаза и перевела взгляд на только что проснувшегося Сергея.
– Сереж, ты как себя чувствуешь?
– Не знаю. Может, и получше. Бедро страшно печет, словно на него положили каленое железо.
– Потерпи немного. Скоро тебе полегчает. Сейчас я умоюсь, приду в себя и вколю тебе обезболивающее. Вот увидишь, станет
Сергей слегка приподнял голову, оглядел меня с ног до головы придирчивым взглядом, в котором читалась все та же знакомая ненависть, и снова рухнул на подушку.
– Твоя подруга с блядок вернулась, – язвительно сказал он и вновь покосился в мою сторону.
– Поговори еще! – Я показала Сергею кулак не больно-то устрашающего вида и с ужасом посмотрела на валявшуюся на полу веревку.
– Люська, ты зачем этого выродка развязала?! Ты почему так наплевательски относишься к собственной безопасности?!
– Тань, но человек же все-таки… – извиняющимся тоном ответила Люська. – У него руки затекли. Ему лечь под определенным наклоном захотелось.
– Под каким наклоном?! Да пусть у него хоть хер затечет, тебе какое дело?! Моли Бога, что он еще слишком слаб, а то как пить дать шею бы тебе свернул и пошел в милицию на меня заявлять. Ты у меня такая жалостливая, аж тошно становится. Прекрати жалеть мужиков, немедленно прекрати! Если мы мужиков жалеть будем, кто тогда нас, женщин, пожалеет?! Кто?! И запомни! Это не мужик! Это враг! Если ты пожалеешь лютого врага, то уж он тебя точно не пожалеет!
– Тань, ты чего разошлась-то? Не кричи, пожалуйста, тут глухих нет. Ты понимаешь, я врач. Я клятву Гиппократа давала. Чувство сострадания у меня на первом месте стоит, а уж потом все остальное. Зачем издеваться над человеком и держать его всю ночь связанным? Нет в этом необходимости. Ему и так плохо. Он паршиво себя чувствует. Он такую трагедию пережил. У него отец умер, да еще ты его едва не застрелила…
Я взяла стул, подвинула его ближе к Люське, взяла ее за руку и стала нервно гладить ее по руке.
– Люська, я за тебя переживаю. Ты моя единственная подруга. Мы же с тобой с детства. А он мне кто? – Я кивнула в сторону Сергея. – Конь в пальто! Обыкновенный конь с яйцами! Мне до него никакого дела нет. Тем более он сын того человека, который хотел меня убить и только чудом не убил.
– Тань, но ведь он человек все-таки, – принялась объяснять мне Люська, от которой просто исходило сострадание.
– Хреновый он человек.
– Да какой бы ни был, все равно человек.
– Вот если бы таких, как он, не было, нормальные люди, которые по закону получили наследство, могли бы им спокойно, по праву, пользоваться, ни за что не переживать и никого не бояться. Такие, как он, портят жизнь таким наследникам, как я, и не дают им вступить в совершенно нормальные, законные права.
– Кому вам? – не поняла меня Люська.
– Наследникам.
– А кто вас давит-то?
– Родственники. Прямо вздохнуть не дают и ни один по праву принадлежащий нам рубль потратить.
Я чуть было не всхлипнула, театрально развела руками и посмотрела на Сергея, который мерзко, издевательски ухмылялся и крутил пальцем у виска.
– Вот и правильно. Тебе уже давно там подкрутить надо, а то шарики за ролики заехали.
Я попыталась проигнорировать его выходку и продолжила душеспасительную беседу со своей подругой:
– Люсь, а ты что, вообще не спала?
– Почему? Покемарила немного. Положила голову Сереже на грудь и уснула. Он мне полночи волосы гладил. Мне было очень приятно.
– Что он тебе гладил?!
– Волосы, – слегка растерялась Люська.
– Где? – не поняла я ее ответа.
– Что где?
– Я говорю, где он тебе волосы гладил?
– На голове, – вконец растерялась Люська и раскраснелась, как вареный рак.
– На голове это еще полбеды…
– А ты что подумала?
– Я подумала, что он тебя совратил.
– Глупости. Каждый судит о другом в меру своей распущенности.
– А я и не отрицаю.
– Что?
– Что я очень распущенная. Это у меня врожденное… Но я не считаю это плохим качеством. Для женщины это как комплимент.
– А еще мы проговорили полночи.
– Про что?
– Да так, про жизнь.
– Не пойму, зачем тебе это надо?! Пусть и лежал бы связанный, а ты бы спокойно ушла в другую комнату спать и выспалась бы по-человечески.
– Да я и так выспалась. У меня состояние, как будто я сегодня всю ночь дежурила в клинике. Тань, а как ты?
– Я…
Я замолчала и поняла, что больше не могу произнести ни единого слова.
– Как ты-то сама? Ну не молчи. У тебя что-то случилось? Ты выглядишь такой расстроенной… Он тебя чем-то обидел?
– Я выхожу замуж. – Я стала ерзать на стуле и приложила все усилия для того, чтобы не встретиться с Люськой взглядом.
– За кого?
– За Ворона.
– За Ворона?! – В Люськиных глазах вспыхнул самый настоящий ужас. – Но как? Почему? Ты у него ночевала?
– У него, – утвердительно кивнула я.
– И он сделал тебе предложение?
– Что-то вроде того.
– Ой, Танька, здорово у тебя получается. Трахнулась с мужиком, и он тебя замуж берет. У меня такого никогда не было. Потрахаться они все мастера, а замуж черта с два! Разве так бывает? И не кто-нибудь, а криминальный авторитет. Да разве они вообще женятся, эти самые авторитеты?
– Получается, что женятся.
– И что, прямо за одну ночь?
– Не за одну, а за две. Это у меня уже с ним вторая ночь. Первая была на Канарах.