Отрешенные люди
Шрифт:
– Значит, война?
– чуть не шепотом проговорил Петр Иванович Шувалов, боясь громко произнести это страшное слово.
– Проучить надо пакостника,- хищно прищурил кустистые брови канцлер Бестужев и шмыгнул носом, оглядев присутствующих.
– Не обмишуриться бы...- покрутил головой осторожный Воронцов, - а то как бы вся Европа над нами смеяться не стала.
– Бог не выдаст - свинья не съест, - подвел итог Алексей Шувалов.
– Кого над войсками поставим?
– спросила императрица.
– Тут хорошо подумать надо, - вновь заосторожничал Воронцов, - во время похода своего с нашим корпусом генерал-фельдмаршал
– Только обратно ни с чем вернулся, - быстро перебил вице-канцлера Петр Иванович Шувалов.
– Тут поопытнее кого-то надо ставить...
– Опытнее Степана Федоровича Апраксина нам никого не сыскать, - пытливо оглядел всех канцлер Бестужев.
– У него и чин самый подходящий, и с младых ногтей при армии состоит. Сколько им сражений выиграно, и не счесть.
– Если у Степана Федоровича нынче со здоровьем все ладно, то и ломать голову нечего, - кивнул Петр Шувалов, - по всем статьям он для этого дела подходит.
– Так оно, - согласился и Александр Шувалов.
– Стар больно, - попытался возразить граф Воронцов.
– И что с того?
– живо заступился за своего старого друга, генерала-фельдмаршала Апраксина, Алексей Петрович Бестужев.
– Старый конь борозды не испортит...
– Но и глубоко не пашет, - хихикнул Воронцов.
– Что ему там, в пятнашки, что ли, играть?
– широко улыбнулась императрица, сняв общее напряжение.
– Все когда-нибудь старыми сделаемся.
Степан Федорович Апраксин устраивал практически всех, поскольку благодаря своему благодушию и незлобивому нраву почти никогда ни с кем из высоких сановников не ссорился, дружбу водил, как с канцлером Бестужевым, так не чурался и братьев Шуваловых. И хотя ему давно перевалило за полсотни годков, он оставался бодр и подвижен, правда, страдал тучностью из-за особого пристрастия к чревоугодию и винопитию. Но петербургское общество благоволило старому служаке, редко показывающемуся в столице, но если уж он приезжал, то закатывал по этому случаю такой бал, о котором потом вспоминали едва ли не целый год, восхищаясь хлебосольством Апраксина, пышными фейерверками, обильными столами.
Сойдясь на его персоне, и решив, посылать ли Фридриху посланца с объявлением о начале военных действий, совещаться закончили, облегченно вздохнув, как будто наконец сбросили с плеч тяжелую ношу, что тяготила всех долгие годы. Больше всех радовался канцлер Бестужев, не подозревая, как плохо скажется именно на нем принятое сегодня решение.
16
В Сенате уже через неделю разобрали дело о злом умысле Ивана Зубарева против государыни и единодушно приговорили его к казни через повешенье, как предателя и лазутчика. Бумагу с сенатским решением подали на подпись императрице, но она то ли за делами в связи с предстоящей войной, то ли по иной причине забыла про нее, отложив куда-то с прочими ежедневно поступающими бумагами, копившимися в ее кабинете не по дням, а по часам. Вскоре те бумаги служитель снес в специальный чулан, где они должны были находиться на всякий случай, ежели потребуется сыскать что-то важное. Но обычно такой случай наступал раз в сто лет, и... Иван Зубарев продолжал содержаться в остроге, всеми забытый и никуда не востребованный. Через одного из караульных ему удалось передать на волю весточку о помощи и милосердии, в которой он обращался к поручику Кураеву, моля в очередной раз выручить
Гаврила Андреевич, прочтя записку от своего многострадального друга, хотел было сжечь ее и никогда больше не вспоминать, но что-то подсказало ему, что Иван может заинтересовать кого-то из высокопоставленных людей, вдруг да чем пригодится, и он направился на встречу с канцлером Бестужевым, прихватив с собой и зубаревское послание.
– Интересно все обернулось,- хмыкнул Алексей Петрович, брезгливо топорща губы и вчитываясь в каракули арестанта, - чуть ли не по его вине армию против Фридриха собираем, благое дело свершить готовимся, а он сидит в остроге, смерти ожидает.
– Жалко парня, по горячности собственной и глупости пострадал, попробовал заступиться за него Кураев.
– Глупости говоришь? Кто его заставлял на допросе все выкладывать? Мог бы и получше что придумать. Ладно, хоть про тебя смолчал.
– За то я ему премного благодарен.
– Еще бы, а то болтался сейчас на дыбе в застенке рядом с дружком своим. А?
– Какой он мне друг?
– удивленно пожал плечами поручик, -. Случайно встретились, только и всего.
– Не скажи-не скажи, то судьба вас вместе свела и, видать, дальше придется еще долго по жизни идти. Долг платежом красен. Тот купецкий сын нам изрядно помог, и теперь не дело для благородного человека в беде его оставлять, выручать как-то надо пленника из острога. Согласен со мной?
– Вам виднее, ваше сиятельство, - покорно вздохнул Гаврила Андреевич, хорошо понимая, что Бестужев просто так ничего не делает. Раз он решил вызволить Ивана Зубарева, значит, имеет на него какие-то свои планы, и спорить или разубеждать канцлера не имело смысла: от своего он не отступит, не таков человек.
– Повезло этому сибиряку, что матушка-императрица у нас - женщина забывчивая, и за делами своими о нем не вспомнит. Это можно как перст судьбы, опять же, расценить. Коль так все складывается, то сам Бог велел помощь ему посильную оказать.
– И куда же он денется, когда из острога освободится? В прошлый раз к прусскому королю в лапы угодил, а нынче, может, к шведам или австрийцам пожалует?
– криво усмехнулся Гаврила Андреевич, которого отнюдь не радовала перспектива опекать и дальше Зубарева, быть при нем нянькой, а добром это рано или поздно не кончится, и тот опять попадет в какую-нибудь переделку.
– Вот-вот, чтоб ничего подобного более не случилось, и свезешь его обратно в Сибирь. Может, там он до поры до времени отсидится, а как понадобится, то будем знать, где его найти. Документы новые справишь купецкому сыну, человека своего приставишь, чтоб приглядывал, и живи дале спокойно. Уразумел?
– Как не уразуметь, ваше сиятельство, - хмуро отозвался Кураев. Значит, в Сибирь сызнова ехать?
– А чего не съездить-то?
– похлопал его по плечу канцлер и легонько подтолкнул к выходу.
– Чай, не за свои деньги поедешь, а я тем временем иное дело для тебя подыщу. Войну вот объявили, скоро армия в поход двинется, а мне там свои люди ой как нужны. Так что жду...
Кураев поклонился, щелкнул каблуками и вышел из кабинета графа, раздумывая, как ему подготовить побег Ивана Зубарева из острога, к кому обратиться за помощью, где укрыть на время, как изготовить нужные документы. Хлопоты намечались изрядные, а впереди, как сулил граф Бестужев, их предстояло еще больше.