Отрешенные люди
Шрифт:
Порешили все вместе заехать в ближайший трактир отобедать, но Наталья наотрез отказалась, стесняясь признаться, что ни разу не бывала в подобном заведении, а потому поехали в дом к Пименовым, где уже стоял накрытый праздничный стол, и поджидали лишь хозяина с дочкой. Через час Иван с Василием Павловичем, изрядно подзахмелевшим, разговорившимся, вспотевшим от домашнего тепла, насилу отнекались от предложения хозяев остаться, посидеть еще, вышли со двора, отвязали нетерпеливо перебирающего ногами Орлика. Как только тронулись, Василий Павлович похлопал сына по широкому, уже почти мужичьему плечу и, кивнув на дом Пименовых, спросил:
– Чего, Наталья тебе поглянулась?
– и, не дожидаясь
11.
В кабинете тобольского губернатора Алексея Михайловича Сухарева сидели в мягких креслах генерал-майор Карл Иванович Киндерман и поручик Гаврила Алексеевич Кураев. Сам губернатор прохаживался по кабинету, время от времени подходя к столу и бросая взгляд на полученное сегодня утром донесение с передового казачьего поста. В нем сообщалось, что в степи пришли в движение джунгарские племена и подошли вплотную к казачьим укреплениям. Дозорные насчитали более тысячи всадников, вооруженных копьями и луками, и полагают, что это лишь часть воинов, а главные силы еще на подходе. Посему у губернатора спрашивалось, как быть казачьей заставе, в которой не было и сотни человек.
– Что скажешь, Карл Иванович?
– посмотрел Сухарев на генерала, преспокойно посасывающего мундштук погасшей трубки.
– Побьют джунгары казаков и у нас с тобой разрешения не спросят.
– У меня нет приказа выступать с вверенными мне полками, - хладнокровно отвечал Киндерман, ни одним мускулом не выдавая свое отношение к происходящему.
– Значит, ждать будем, пока эти джунгары, а с ними и киргизцы, до Тобольска доскачут? Так получается? Они нас кругом обложат, а ты будешь распоряжения ждать?
– Я есть человек военный и жду приказ, - словно на плацу, монотонно и невыразительно пробубнил генерал.
"Эх, немец - он немец и есть", - подумал Сухарев и повернулся к поручику Кураеву за поддержкой.
– А ты что скажешь, Гаврила Алексеевич?
– Нельзя им позволить русскую землю поганить, - Кураев соскочил с кресла и бросил косой взгляд в сторону генерал-майора, - я надеялся найти его превосходительство на боевых позициях, а... застал в теплом кабинете...
– он хотел еще что-то добавить, но сдержался и сел обратно в кресло.
– Мне есть приказ стоять нахт Тобольск, - неожиданно заволновался Киндерман и с силой ударил трубкой по столу, отчего пепел, перемешанный с табаком, высыпался на зеленое сукно, но он даже не заметил этого и продолжал, - если вы, молодой человек, - он резко повернул голову к Кураеву, - привезли бы мне приказ выступить, то мой конь уже скакал бы через степь, и солдаты раз-раз следом. Есть приказ? Нет приказ.
– Да будет вам приказ, будет, - не вставая, негромко проговорил Кураев и сделал соответствующую гримасу, показывая, что он не согласен с действиями старшего по чину.
– Карл Иванович, - примирительно начал Сухарев, - я сегодня же отправлю специального курьера в Санкт-Петербург с сообщением о перемещении джунгарских воинов и более чем уверен, - он подчеркнул интонацией последнюю фразу, - что вам последует распоряжение выступить в степь и встать на защиту наших городов. Только вот туземцы-то ждать бумагу из Петербурга не станут. Не лучше ли будет предупредить их намерения?
– Я не совсем понял, что есть "предупредить намерения"?
– пожал узкими плечами Киндерман.
– Вы, господин губернатор, предлагаете мне напасть первыми, а потом пойти под суд после международного конфликта?
– Господи, - затряс в воздухе руками губернатор и даже ногой от раздражения дернул, зацепив стул, - о чем вы говорите... О чем? Там обычные туземцы, инородцы, кочевники с луками и стрелами, которые,
– Найн, не понимаю, - стоял на своем Киндерман, - война есть война. Нихт ферштейн "пугать", "чуть-чуть", - сквасив губы, передразнил он губернатора.
– - Вот дубина, - негромко проговорил Сухарев, ловя взгляд Кураева. Но генерал, хоть и не совсем верно понял смысл, уловил интонацию сказанного, а потому четко и внятно спросил:
– - Вас ист дас - "дубина"? Дубина - это есть лес? Зачем здесь лес?
– - В лесу живем, - вздохнул удрученно Сухарев.
По всему выходило, что отвечать за гибель казачьих постов придется ему одному. Немец-генерал и этот столичный поручик и шагу не сделают, чтоб помочь ему. А в распоряжении самого губернатора находился лишь полк сибирских казаков, которые к тому же были расквартированы в Таре, Омске, Березове, Тюмени, Якутске, Енисейске. Чтоб их собрать, выдать снаряжение, направить в степь, уйдет не менее месяца. При благоприятных обстоятельствах. А в России, тем более Сибири, благоприятные обстоятельства складываются весьма редко, и к этому губернатор Сухарев давно привык и проклинал тот день, когда дал согласие ехать на службу в Тобольск. Губерния вроде русская, но живут в ней и татары, и остяки, и другие народы, от вольностей и дикости которых ему, главному управителю, сплошные неприятности. Прошлым летом он отправился на дощаниках в Томск и за время дороги только пять раз тонул, его чуть не заели комары, мучился желудком от плохой пищи, и, когда они наконец-то прибыли к Томску, он ничем не отличался от рядового казака, до того ободранным он выглядел, что более походил на беглого каторжника, но никак не на правителя края. А теперь еще эти джунгары, невесть откуда взявшиеся на его голову. Он заранее чувствовал, что дело кончится сенатской комиссией, а там уже и до суда рукой подать. Обвинят во всем тяжком и самое малое - отправят в деревню доживать до конца дней земных.
Сухарев прислушался: за стенкой послышались тяжелые шаги, бряцанье по полу кованых подков, чье-то тяжелое дыхание. Дверь в кабинет открылась, в нее влетел окровавленный казак в форме подъесаула и крикнул:
– Полицмейстера Балабанова убивают!
– Кто?!
– почти одновременно вскрикнули все находящиеся в кабинете.
– Солдаты ваши, - ткнул подъесаул в сторону Киндермана.
– Да что он им сделал, Балабанов?
– всполошился Сухарев.
– Он человек хоть и строгий, но справедливый. Зря не обидит.
– Ни за что привязались, - начал объяснять казак, - шли мы, значит, к их степенству, купцу Крупенникову. С их благородием, полицмейстером, и со мной еще двое казаков было: Ушаров и Ярков. До рогаток дошли, где Ширванский полк стоит, караул держит. Тут к нам десятка два ребят ваших, - он снова кивнул генералу, - и бегут, орут чего-то. Я еще их благородию и говорю, мол, пошли обратно, а то худа бы не хватить. А он мне: "Я тут в городе поставлен за порядком смотреть-приглядывать. Неужто побегу?" Остались мы. Те подскакивают и орут в голос: "С праздником, станишные!" Ну, мы им тожесь степенно ответили, поздоровкались за ручку. Глядь, а они все выпимши изрядненько. Один-то к господину полицмейстеру целоваться полез, а он возьми и толкни его в грудь, ну тот и грохнулся взад себя. Вскакивает и с кулаками, кричит: "Убью!". Мы его оттаскивать начали, а другие солдатики нас хвать за грудки и орут непотребное разное, даже сказывать стыдно...