Отрешенные люди

Софронов Вячеслав

– Так оно, так, - поддакнул Зубарев, - а я вот к Василию по делу...

– Может, я чем помогу?

– Хотел про цены на муку, на лен узнать, какие нынче по весне будут, ответил тот заранее приготовленной фразой.

– А у иных купцов нельзя никак узнать? Не сказывают, что ль? вкрадчиво спросила хозяйка и, не дождавшись ответа, продолжила.
– Чай будешь пить али так посидишь?

– Да пойду уже, - поднялся Василий Павлович, - обоз готовить надо.

– Ну, спаси, Господи, - перекрестила его вслед Гликерия Фроловна.
–

Я хозяину-то скажу, что ты захаживал.

– Скажи, скажи, Фроловна, - одевая шапку, на пороге ответил тот, продолжая думать о своем.

Примчался Василий Пименов в канун Светлого Воскресения. Зубаревы узнали о том на следующий день от знакомых, что видели его на базаре, но ехать свататься перед самой Пасхой было неловко, решили выждать срок, чтоб отправиться после праздника, как принято у всех добрых людей. Но на светлый четверг, вечером, в дом к ним заявился чем-то опечаленный Михаил Яковлевич Корнильев и, не успев снять шубы, сообщил с порога:

– С Федором, братом моим, горе случилось.

– Да что такое? Он, вроде как, с обозом в степь отправился на торги? удивился Василий Павлович.

– Именно так. А вчерась прискакал оттудова верный человек и сообщил, что киргизы его со всем обозом к себе увели и выкуп немалый требуют.

– Да сроду такого не припомню, - всплеснула руками бывшая здесь же в прихожей Варвара Григорьевна.

– Не тронь лиха, пока лежит тихо, - сокрушенно вздохнул Корнильев, присаживаясь на лавку в горнице, куда они прошли для разговора.

– Большой выкуп требуют?
– поинтересовался Зубарев, заранее зная, что Михаил впрямую не ответит, уйдет в сторону.

– Солидный выкуп, - уклончиво ответил тот, - да не в выкупе даже и дело...

– Еще чего просят?

– Дело в том, что выкуп тот надобно им в стойбище доставить. Сам я ехать не могу, дел невпроворот, у Алексея стекольная фабрика, не бросишь, Василий, младший наш, - Зубарев кивнул понятливо головой, ему были знакомы приемы младшего Корнильева и его умение выходить сухим из воды, - захворал, занемог, как про то известие услыхал. Дело-то такое, можно и без головы, с такими деньгами едучи, остаться, - провел он ладонью по горлу.

– Так ведь туда полки наши ушли, в степь, - встрял Иван Зубарев.

– Вот из-за них киргизцы как раз и озлились. Солдаты, видать, поразорили их стойбища, скот поугоняли, а, может, еще чего, в общем, киргизцы обещали всех купцов, кто мимо них ехать будет, ловить, у себя держать, пока за них выкуп не дадут.

– Выкуп-то они возьмут, - почесал в затылке Василии Павлович, - а вот отпустят ли Федора с миром? Я их норов давненько знаю, имел дело с ихним братом.

– Вот как тут поступать?
– перекрестившись на темные образа, спросил Михаил Яковлевич.
– Казаков нанимать, чтоб отбили Федора?

– А чего б не попробовать?
– шмякнул кулаком по столу Василий Павлович, которого самого несколько лет назад хорошо пощипали в степи, после

чего он более года расплачивался за взятые в долг товары.

– Что ты, Иван, скажешь?
– обратился Корнильев к младшему Зубареву.

– Я б не так поступил, - скупо ответил тот.

– Да? И как же? Скажи, послухаем.

– Надо ихнего старшину похитить или кого иного из их знатных людей, а потом и поменять на Федора.

– Ишь ты каков!
– покрутил головой Михаил Яковлевич.
– Только кто за такое дело рисковое возьмется? Уж не ты ли?

– Возьмусь, - спокойно ответил он, и глаза у него зажглись. Отец, хорошо знавший, что обозначает этот блеск, только крякнул и громко высморкался.

– Чего скажешь?
– Корнильев глянул на Зубарева-старшего.

– Ох, и хитер ты, Михаил, - Василию Павловичу подобная затея сына была явно не по душе,- знал, неспроста ты к нам зашел. Опять станешь Ивана сбивать на дурь какую. Все тебе мало... И так едва из острога его выручили. Пущай пожил бы хоть чуток без азарту или не знаешь, каков он? Мы тут собрались было свататься...
– на этих словах Василий Павлович прикусил язык, поняв, что сказанул лишку, но было уже поздно, и Корнильев заулыбался и лукаво сощурился.

– А-а-а... вон оно в чем дело? И к кому свататься собрались? Отчего я о том ничего не знаю? Вот молчальники великие! Нехорошо, ой, нехорошо родных людей забывать...

– Зато ты о нас, Мишка, помнишь. Чего Федора не остановил, когда он в такое время в степь поехал? Знал, поди, что солдаты на войну отправились добра не жди, - продолжал выговаривать ему Зубарев-старший, но по тону его было видно, что он уже помягчал, смирился с мыслью, что сыну придется ехать в степь на выручку богатого родственника.

– Ладно, ладно, - примирительно взял за руку разошедшегося хозяина Корнильев, - я же не задаром его об услуге прошу, заплачу за брата родного. Сын у тебя, Василий Палыч, вон каков, башковитый, за печкой его не упрячешь, - и он похлопал по плечу Ивана, который засмущался, потупил глаза, так, что легкий румянец окрасил его смуглые щеки.

– Чего ты, отец, испугался? Не впервой мне, вывернусь...

– Ага, вывернешься. Тулуп выворачивали, выворачивали, пока на две половины не разорвали. Киргизцы, они шутить не станут, пырнут ножичком в брюхо, и поминай, как знали. А ножички у них знаешь какие? Во! Наскрось выйдет и еще останется.

– Поди, не дойдет до смертоубийства, - попробовал успокоить Зубарева Михаил Корнильев, - не тот человек у тебя Иван, чтоб пузо свое под нож киргизский подставлять. Так говорю?

– Решайте сами, - махнул расстроенный Василий Павлович и пошел из горницы, - но чтоб через месяц был тут, а то ...
– и, не договорив, ушел к себе в кабинетик.

Двоюродные братья, оставшись одни, переглянулись, и Михаил, который был на добрых полтора десятка лет старше Ивана, подмигнул тому и, перейдя на шепот, спросил: